Блондинки моего мужа
Шрифт:
“Если она сама осознает, что не права, значит не все еще потеряно”, – оптимистично заметил кто-то внутри меня.
– Будем лечить! – смеясь, провозгласил Артем.
– Ты ж ветеринар, – язвительно напомнила я.
– Ну, я ж, типа, не все время на ветеринара учился, – нашелся Артем, – Я ж только в последние годы перевелся. Когда люди уже осточертели. И потом, что людей, что животных… Всех надо лечить. Сугубо, типа, медицинскими методами. Любовью и заботой.
– Опять пошло поехало! – возмутился Георгий, – С вами просто невозможно работать, сплошная любовь в головах. Кто о деле рассказывать будет? Итак, – Георгий уставился на Машу, стараясь телепатически передать ей свою сосредоточенность, –
– А потом Роберт умер, и из довольно прозрачных намеков Леонида Марковича я поняла, что меня собираются выгнать на улицу. Говорю же, нет у человека души, сплошные расчеты. “Понимаете, Мария”, – якобы просто рассуждая вслух, говорил Пёсов, – “Даже если предположить, что за время работы у нас вы в совершенстве освоили профессию секретаря, то никак нельзя не учитывать возрастной фактор. Вы еще слишком молоды. Впереди любовь, замужество, декретный отпуск. Какой фирме выгодно держать сотрудника, заранее будучи уверенной, что сотрудник этот вскоре отойдет от дел”. Так и говорил! А его личный секретарь – сорокалетняя грымза, из породы тех, что одеваются, как старшеклассницы, а выглядят, как покойницы – ехидно так скалилась и записывала каждое слово шефа.
“Надо же, как забавно”, – пронеслось в голове у меня, – “Человек все время попадает в те условия, которые ему наименее удобны. Лизавету не принимали на работу из-за того, что она давно уже вышла из юного возраста, а Марию хотели уволить как раз из-за противоположной причины: слишком молода. Причем, ни то, ни другое, нельзя считать объективными приоритетами при приеме на работу. Похоже, что судьба попросту воспитывает нас. Каждому подсовывает именно те трудности, с которыми ему сложнее всего справиться. Эх, знать бы еще, для какого такого боя нас так тренируют…”
– И вот тогда-то я все и придумала. Пошла к своему Леньке, так, мол, и так, говорю. Дело есть. А он к тому времени как раз конкурс выиграл. Причем не по основному профилю, а по режиссуре. Что странно. Потому как сценарист Ленька блестящий, а режиссер крайне посредственный. Но кто их там в этой комиссии разберет? В общем, наша местная киностудия обязалась всячески сопутствовать в съемках дипломной работы победителя. И технику ему выделять стали, и даже реквизит из своих личных запасов. Так родилась идея съемок подстроенной бандитами автокатострофы. К тому времени я уже собрала достаточно информации о вашем “Order”е, чтобы предсказывать некоторые ваши реакции. Подбросить Георгию на участок письмо с извещением о том, когда бандитский Кузен посетит меня – легче легкого.
– Но ведь это письмо ветром принесло… – обиженно проворчал Георгий.
– Конечно, – улыбнулась Маша, – Знаете, как я долго тренировалась эти листки к вам на участок забрасывать, да еще и поджидая нужного порыва ветра, что б списать все на него. А уж в том, что вы эти листки прочтете и явитесь в назначенное время посмотреть, кто там ко мне приедет… в этом и сомнений не возникало. Разговор мы с Ленькой разыграли “от и до”. Откуда мы могли знать, когда вы подслушиваете, а когда нет? И Томкин тоже свою роль грамотно сыграл. За что ему спасибо огромное. Единственная сложность заключалась в том, чтобы вы преждевременно не заметили, что Таврия-то битая!
– Так что? – все еще не понимал Жорик, – Машина изначально была разбитой? – потом разочарованно прибавил, – Низкобюджетные фильмы снимаете, товарищи. В настоящем кино нужно было не поскупиться и по-настоящему машину разбить. Тогда б я точно в катастрофу поверил.
– К таким затратам наша киностудия пока не готова. А Таврия эта
Перенятое у Тёмки обращение к Георгию из уст Марии смотрелось как-то очень трогательно.
– Поверил, – мрачно отрезал Георгий и замер в ожидании продолжения рассказа.
– Это здорово! – рассмеялась Маша, – Скажите, я классно все придумала? Конечно, не без Ленькиной помощи, но все-таки… Вообще-то, если б я не заболела в канун конкурса, еще не известно, чьи работы финансировались бы нашей киностудией. Леньке просто повезло!
– Ближе к делу, – перебил Георгий, – Если авария была подстроена, то, как объяснить твое состояние? Ушибы тоже были, того…?
Мария напряженно замерла, решая говорить или нет. Потом как-то болезненно передернулась и, криво усмехнувшись, сообщила:
– Искусство требует жертв. Если очень захотеть, можно сымитировать, что угодно. Ну, ударилась я пару раз со всей силы головой об руль. А еще раньше, в доме, с лестницы спрыгнула, для синяков и царапин. Ну и одежду на себе слегка поразрывала. Для внесения в сцену элементов эротики. То есть это я делала уже не в доме, а в машине. Дом этот, кстати, действительно моей матери принадлежал. Они с Робертом здесь проводили раньше почти все выходные. Официальное имение мама не любила. То есть, с дачей та же история, что и с драгоценностями. Роберт и при жизни маминой ничего официально на неё не переоформлял, а уж после смерти, так и подавно с этим домом возиться не стал. В общем, ключи у меня были. Вот я сюда и приехала. И сразу давай сама себе поверхностные телесные наносить. Даже самой было интересно, смогу, не смогу… Оказалось, ничего сложного. То есть больновато, конечно, но так этого же и добивались…
Подобные вещи уже попахивали откровенным психическим нездоровьем. Надо же. Молодая, красивая… Чего ей спокойно не живется, к чему с такой одержимостью пытаться испортить самой себе жизнь.
– М-да уж, – насупился Тёмка, – Случай, типа, явно по моей части. Медицинский, то есть. От таких мазохистских наклонностей лечиться, типа, надо. Впрочем, через эту болезнь по статистке проходит более 55 процентов всего населения…
– А если б ты себе что-нибудь сломала? – поинтересовалась я, – Или если б шрамы на всю жизнь остались?
– Так я ж осторожно, – невинно улыбнулась Маша, – Что б только поверхностные повреждения… Не смотрите на меня так. Не сумасшедшая я. Сейчас мне и самой кажется, что все это было… не вполне нормально… так скажем. Но тогда я больше всего на свете хотела воплотить свой план в реальность. А для этого было необходимо, чтобы детектив Собаневский поверил в перенесенную мною автокатастрофу.
– Откуда же ты могла угадать, что я решу тебя спасти и домой принесу?
– Не могла. По плану вы должны были увидеть аварию и услышать замыслы ЛжеКузена. Он нарочно минут сорок только и говорил, что об этих планах. Не известно же, в какую минуту вы к нам на нужное расстояние подберетесь… А через несколько часов я должна была явиться к вам на дачу, устроить переполох и, как у добрых соседей, попросить помощи.