Блуд на крови. Книга первая
Шрифт:
Филиппов устроился в дальних кустах орешника, откуда дом хорошо просматривался. Сидел час, другой. Мимо прошло стадо. Филиппов притворился пьяным. Пастух поглядел на него и, хлопнув бичом, погнал буренок дальше.
Когда стемнело, агент подобрался вплотную к плетню. Выскочил пес, начал гавкать. Как и у всякого опытного сыщика, у Филиппова на всякий случай был заготовлен кусок колбасы. Он вынул его из кармана (хотя самому впору было съесть, так проголодался) и швырнул собаке.
Взошла луна. В доме у старухи давно погас огонь. На Филиппова
Возле сарая приставила к дверям лопату и отправилась спать.
…С трудом дождался агент утра. На его счастье, было довольно тепло. Это и помогло выдержать. Едва немного просветлело небо, он подошел к ближайшей от старухиной избе, постучал в окно.
— Кто там? — раздался старческий заспанный голос.
— Открой, отец! — как можно ласковей сказал Филиппов. — Дело серьезное.
Маленький сухонький старик распахнул раму:
— Чего спать, баламут, не даешь?
— Я из полиции! Возьми с собой кого, пойдем — понятым будешь!
Вздохнул старик — хочешь не хочешь, иди! На то оно — начальство.
Разбудили мать Федорова. Филиппов строго спросил:
— Полицию уважаешь? Доставай бриллиантовое ожерелье, которое тебе сыночек привез. А стекляшки, доставленные нынче, можешь на память оставить.
Старуха зыркнула глазками:
— Знать ничего не знаю!
— Тогда я знаю! Бери лопату, пошли к колодцу.
…Филиппов быстро нашел спрятанное. Старуха злобно шипела проклятия. Соседи удивленно качали головами: «Надо же, всю жизнь самая неудельная была, с хлеба на квас перебивалась! И вдруг — сокровища!»
О ВРЕДЕ СЛАДКОГО
У Кошко в кабинете на этот раз было шумно и многолюдно. Дело по раскрытию преступления закончилось.
Семен хвалился, как он ловко провел старуху. Филиппов и другой агент, приехавший к нему с утра на помощь, — Муратов, любовались ожерельем, а Линдер даже примерил его на себя, чем и рассмешил всех.
Бухгалтер принес ведомость, и Семен расписался в получении обещанных 100 рублей.
Но вот полицейские ввели в кабинет Федорова.
Линдер поднял вверх ожерелье:
— Молодец! Вкус у тебя отличный! Хорошую вещичку добыл.
Федоров побледнел, зашатался, опустился на стул.
Кошко веско произнес:
— Тебе Сибири не миновать, но для чего ты втянул мать-старуху? Ведь теперь по твоей милости я вынужден упечь ее на каторгу. Но если все честно, без утайки скажешь, мать, быть может, на Сахалин не отправим.
Федоров надулся, попыхтел, подумал и разверз уста:
— Раз камни нашли, так, значит, мое дело пропащее.
— Как убивал и кто помогал?
— Один все сделал. Хотел зараз разбогатеть, да не вышло.
— От кого узнал про покупку ожерелья? Кадык на жилистой
вверх— вниз. Он хрипло попросил:
— Дайте воды! Попил, продолжил:
— Шел я по Тверскому бульвару. Навстречу мой знакомец движется — Аронов. Он в мастерах служит в ювелирном магазине на Рождественке. Разговорились. Стал хвастать Аронов: «У моих хозяев дело большое, миллионное!»
Говорю: «Буде врать, скажи, что кое-какое, а то — „миллионное“!»
Разгорячился Аронов. «Озолин завтра из Ростова покупку за 58 тысяч везет, одних бриллиантов штук сто. Мы его встречать не сумеем, заказ срочный, а автомобиль пошлем — к поезду № 29, вагон 3-й».
Заиграли у меня мысли. Я Озолина в лицо знал, по соседству, считайте, работаем. У меня как раз портсигар с монограммой «К» был. На Смоленской толкучке купил портмоне с такой же буквой, а платок лежал в этом портмоне. Ну, думаю, прямо судьба мне — вмиг стать богатым, а то бьюсь, бьюсь в своей мастерской — лишь на хлеб да квас хватает.
Перво— наперво купил в оружейном магазине на Неглинке нож подходящий, а в «Мюр и Мерилизе» — большую куклу. Когда дома никого не было, я на ней руку набивал. Чтоб, значит, при настоящем деле не промазать, точно в сердце попасть.
— И где она, эта кукла? — спросил Кошко.
— А вы еще не нашли? — удивился Федоров. — Знать бы, не сказал об этом. Ну да ладно! В сарайчике моем лежит, под дрова ее забросил. Всю ей грудь, стало быть, в труху превратил. — И с тайной, но все же заметной похвальбой произнес: — Зато потом, при деле, точно все удалось! Озолин, когда я открыл дверь и к нему вошел, спал на диванчике — уже одетый, решил перед Москвой отдохнуть.
— Что, дверь в купе была не заперта?
— Заперта, а я ключ припас. Вошел, а он во сне улыбается. А я дальше, представил, что это лишь кукла. Точно стукнул! — еще раз повторил Федоров.
— А где вы встретили поезд?
— В Туле! Я приехал раньше на два часа. Погулял малость по городу, билет купил — в этот же, третий вагон. Вижу, на вокзальной площади в лавке отменными пряниками торгуют. Купил большой, с вареньем, да в несколько слоев — вкуснятина! В этот момент 29-й поезд подошел. И что бы вы думали? Спрыгнул с подножки и направился ко мне, прямо ко мне… сам Озолин. Посмотрел, узнал — руку пожал, очень удивился нашей встрече. «Я, говорит, для внучки тульских пряничков купить хочу!»
Как— то тошно мне стало. Поспешил скорее к поезду, закрылся в своем купе. Оно у меня такое же, как у Озолина, отдельное.
— Когда вы узнали, что у Озолина купе отдельное?
— Да еще в Москве! Мне об этом Аронов сказал. Я спросил: «Как же наш друг Озолин такое сокровище не боится один в вагоне везти?» Аронов ответил: «Во-первых, никто не знает. Во-вторых, у него купе маленькое, отдельное!»
Вот я себе и взял такое же.
…Поезд вновь продолжал путь. Миновали Серпухов. Думаю себе: пора, брат, пора! И всем своим нутром ощущаю, что Озолин спит. Прямо удивительно!