Блудницы Вавилона
Шрифт:
— Хм-м, хм-м, м-м, м-м, — пробормотала прислужница, подходя ближе, и угрожающе добавила: — М-м!
Молниеносным движением выбросив руку, Гупта схватил женщину за платье и заставил ее наклониться. — Ха-ха! — воскликнул он. — Ты, похоже, проголодалась. Не получишь ужина, пока мы не закончим, а? Собираешь объедки?
Двумя пальцами свободной руки индиец выловил из тарелки с супом оставшуюся там одинокую луковицу, двумя другими открыл женщине рот и протолкнул луковицу между губами.
Едва освободившись, прислужница метнулась к ближайшему факелу, выплюнула луковицу в его пылающую сердцевину и, не произнося ни звука, возобновила движение по кругу. Один
— Зачем ты это сделал? — воскликнул Набу. Дебора настороженно оглянулась, и именно к ней Гупта обратился с разъяснением.
— Я сделал это, чтобы заглянуть ей в рот.
— Вы врач? — спросила Дебора.
— Нет. Хотя и мог бы им быть. За те десять дней, что я здесь, женщина не произнесла ни слова. Теперь я знаю почему.
— Как вы можете это знать, если вы не врач?
— Вы бы тоже знали, уважаемая госпожа, если бы оказались на моем месте, — ей вырвали язык!
— Что?
— Ха-ха! Шутка. — Глаза индийца блеснули. — Обманул, да? Не обращайте внимания. Вас ведь я не оскорбил, верно? Вас такое возбуждает?
Он высунул язык и выгнул его так, что коснулся кончиком носа. В следующий момент язык исчез с быстротой, которой мог бы позавидовать хамелеон.
— У меня на родине, — продолжал Гупта, — люди могут проделывать языком удивительные вещи. Некоторые мудрецы разделяют его ножом на две части, правую и левую. Потом закрывают этими двумя половинками обе ноздри, лишая себя кислорода, и предаются медитации. Другие заглатывают язык на десять минут. Да-да, буквально! Потом изрыгают. Конечно, на тренировку уходят месяцы и годы, ведь язык нужно не только удлинить. Я не врач, блистательная госпожа, а фокусник. Фокусник должен хорошо знать человеческое тело. Иногда ему приходится прятать в нем что-то и предъявлять в должный момент. Я могу, например, спрятать в глазу большую жемчужину. Иногда фокуснику приходится совершать телом невероятные движения. Да, чудеса тела! Все его скрытые секреты! Ваше тело, блистательная госпожа, тоже чудо. Ваша шея — белая выя трубящей в небеса гусыни; ваши плечи — ее белоснежная грудка. Я мог бы научить вас проглатывать самые разные длинные предметы: змей, стальные лезвия, полый бамбук…
Дебора фыркнула.
Гупта перенес внимание на Алекса.
— Хотите что-нибудь спрятать, молодой человек? Гупта поможет вам.
Алекс почувствовал, что краснеет.
— Все что угодно и где угодно! — Индиец хлопнул в ладоши, но от хлопка не получилось ни алмаза, ни джинна. — Я могу спрятать вещь у вас на глазах, и вы никогда ее не найдете. Вообще-то, — он повертел ладонями, в которых ничего не было, — я уже ее спрятал.
Если поначалу Гупта казался скользким, вертким ловкачом, то теперь он выглядел и вел себя иначе: уверенно и смело. Как будто неким скрытным образом расставив все в требуемом порядке и подготовив столовую, как сцену, к демонстрации фокуса, чувствовал себя теперь хозяином положения.
— И что же такое я спрятал? А-а, это мой маленький секрет.
— Я был жонглером, — сказал Алекс. — Жонглировал ножами. Бросал их в мишени, обозначавшие тех, кто меня обидел.
— Так что, Гупта, — торопливо вмешался в разговор Набу, — покажешь нам свой фокус?
Индиец все еще смотрел на Алекса — с презрением, наигранной веселостью и — да — сознанием своего полного права делать то, что заблагорассудится.
— Что спрятано? Где? И почему? Гупта всегда знает секреты. Взгляд его, — произнося это, индиец уперся взглядом в Дебору, — проникает сквозь стены, тростник,
Неужели Гупта, по некоему жуткому стечению обстоятельств, был на той же улице, когда ишаки сорвались в галоп? Неужели он видел, как Алекс подобрал сверток, и запомнил его? Или он просто хороший физиономист и чтение мыслей строится на наблюдении за сокращениями лицевых мышц и другими непроизвольными реакциями?
В любом случае, решил Алекс, с первым светом утра нужно достать картридж из тайника в стене и держать его при себе, пока не найдется местечко понадежнее. Лучше где-нибудь в городе. В ямке, под камнем, может быть, на территории храма.
— Хватит, — сказал Набу. — Перестань дразнить наших добрых знакомых. Не порти настроение людям. Все, достаточно.
— А мне даже интересно, — сказала Дебора.
— Конечно, интересно, — согласился Гупта. — А вашему спутнику, мастеру метать ножи, ему тоже интересно?
— Хм-м, хм-м, м-м, — сказала прислуга.
Глава 2
в которой Алекс совершает акт священной любви и знакомится с цирюльником
От кошмара его спас крик. Алекс только что установил стержень взрывателя бомбы, чтобы ровно через час уничтожить весь мир. Почему он это сделал? Все дело было в послании, которое он то ли получил, то ли не получил. Отвратительно и ужасно быть тем, чей долг погубить столько надежд, красоты и любви. Услышав крик Деборы, Алекс вскочил с тюфяка, прикрылся первой попавшейся под руку тряпкой и, выскочив из комнаты, помчался по коридору в направлении голосов.
Из открытой двери слышался раскатистый, возмущенный голос Набу:
— Послушайте, это отвратительно! Омерзительно!
— Нет, если у них такие обычаи! — возражала Дебора.
— А зачем оставлять дверь открытой? Чтобы все видели?
Алекс заглянул в комнату. Дебора и Набу стояли в нескольких шагах от порога, причем Дебора, похоже, сдерживала нубийца. Гупта, небрежно поджав ноги, сидел совершенно голый на голом полу в ясном свете наступающего утра. Одна его рука шевелилась под ляжкой, другая висела у рта, и из нее выползала коричневая шелковая лен та. На глазах у Алекса другой конец ленты появился из ануса индийца. Рядом с ним, на полу, лежала маленькая прозрачная коробка. Отправляя в рот пленку из кассеты, Гупта не просто поедал ее, но и извергал из себя через задний проход!
Алекс бессильно прислонился к дверному косяку. Пока он спал, индиец пробрался в комнату и выкрал картридж! И вот теперь он… превращал пленку в экскременты.
Заметив Алекса, Гупта кивнул ему и вежливо осведомился:
— Доброе утро! Что-то потеряли?
Выдать себя поспешным заявлением Алексу помешал Набу.
— Вот она, гигиена по-индийски! Проглотить, подождать, пока оно выйдет из вас, а потом подергать туда-сюда! И притом оставить дверь открытой, чтобы все видели. Меня от этого тошнит.
Дебора хихикнула.
Кадык у Гупты судорожно задвигался вверх-вниз, после чего индиец изрыгнул на ладонь нечто напоминающее ленточного червя. Другая рука выдернула из-под задницы вторую ленту.
— Оба совершенно чистые. Ха-ха! Маленькая шутка! Эти два отрезка вовсе и не были соединены. Ты, Набу, принял их за одну ленту. Почему? Потому что на днях я рассказывал тебе о том, как некоторые мудрецы у меня на родине, умеющие контролировать внутренние мышцы, прочищают кишечник, проглатывая и проводя через него, как змею Кундалини, очень длинное полотенце.