Блудный сын
Шрифт:
Стоя у окна, спиной к ней, Виктор маленькими глотками пил коньяк и наблюдал, как небо становится все чернее и чернее. Чувствовалось, что к концу дня хлынет ливень, может, и раньше.
Говорили, что Бог создал мир за шесть дней, а на седьмой отдыхал. Ложь, конечно.
Во-первых, не было никакого Бога. Только необузданная природа.
Во-вторых, Виктор знал по собственному опыту, что создание нового мира — процесс длительный, иногда очень скучный, отнимающий массу времени.
В конце концов, успокоившийся и готовый реализовать задуманное,
Он снял пиджак спортивного покроя, бросил на кресло.
— Со временем этот город станет идеальным. Наступит день, когда идеальным станет весь мир. Обычные люди… они не принимают совершенство. Наступит день, когда они будут… заменены. Все до единого.
Она молчала, сидела с поднятой головой, не глядя на него, упершись взглядом в полки с книгами.
Он развязал галстук.
— Мир будет очищен от недостойного его человечества, Эрика. Я, конечно, хотел, чтобы и ты увидела этот день.
Создавая жену для себя, он модифицировал по мелочам стандартную физиологию Новой расы.
Прежде всего задушить любого из них было невероятно трудно. Даже если объект не сопротивлялся, на это ушло бы много времени и усилий. Более того, все эти затраты могли не привести к желаемому результату.
Вот почему у всех Эрик шея была (трахея, вены, артерии) точно такая же, как у людей Старой расы. Он мог убить ее и другими способами, но хотел сделать казнь максимально интимной. Удушение подходило для этого как нельзя лучше.
Встав позади стула, он наклонился, что поцеловать ее в шею.
— Для меня это очень трудное решение, Эрика.
Ответа не услышал, выпрямился, взялся за галстук обеими руками. Шелковый. Элегантный. Прочный.
— Я — создатель и разрушитель, но предпочитаю создавать.
Галстук петлей обхватил ее шею.
— Моя величайшая слабость — сострадание, и я должен избавиться от него, если хочу построить лучший мир, основанный на рационализме и здравомыслии.
Виктор выдерживал театральную паузу, прежде чем растянуть концы галстука, и удивился, услышав ее голос: «За это я тебя прощаю».
Беспримерная отвага, прозвучавшая в ее голосе, настолько поразила Виктора, что на мгновение у него даже перехватило дыхание.
А когда он смог заговорить, слова хлынули потоком.
— Прощаешь меня? Я — не тот, кто нуждается в прошении, а ты — не та, кто вправе его даровать. Разве человек, который ест стейк, должен просить прощения у бычка, из которого вырезали кусок мяса для этого стейка? Глупая сучка. Хуже, чем сучка, потому что ни одно отродье не вышло бы из твоего чрева, даже если бы ты прожила тысячу лет.
Ровным голосом, спокойно, даже с нежностью, она добавила: «Но я никогда не прощу тебя за то, что ты создал меня».
Ее отвага переросла в наглость, в бесстыдство, столь шокирующее, что от предвкушения удовольствия, которое он рассчитывал получить, не осталось и следа.
Для Виктора создание
Он ее задушил, перекрыв поток крови, поступающей в мозг, разорвав трахею, задушил ее, задушил, но с такой злостью, в такой слепой ярости, что к тому моменту, когда Эрика умерла, из человека, облеченного властью, превратился в хрипящего зверя, неспособного контролировать себя, лишившегося и рационализма, и здравомыслия.
Умирая, Эрика не только отвергла его, но и победила, унизила, чего не случалось с ним более чем двести лет.
Задыхаясь от гнева, он сбрасывал книги на пол, десятки книг, сотни, рвал, топтал ногами. Рвал и топтал. Сбрасывал новые и рвал.
Потом пошел в спальню. Принял душ. Не мог найти себе места, переполненный энергией, даже не думал о том, чтобы как-нибудь расслабиться. Оделся, намереваясь выйти из дома, хотя еще не знал, куда пойдет и с какой целью.
В другом баре, уже в спальне, вновь налил себе коньяка.
По внутреннему телефону поговорил с Уильямом, дворецким, который дежурил в комнате для обслуживающего персонала.
— Вильям, в библиотеке труп.
— Да, сэр.
— Свяжись с моими людьми в департаменте вывоза городских отходов. Я хочу, чтобы это никому не нужное мясо похоронили на свалке, и немедленно.
Стоя у окна, он вглядывался в почерневшее небо. Оно низко припало к земле, накрыв город ранними сумерками.
Глава 85
На этот раз, войдя в дом Харкера, Карсон и Майкл поднялись на четвертый этаж на лифте. Вновь нюхать лестничную вонь ни у одного из них желания не возникло.
Полиция, технические эксперты, зеваки давно уже отбыли. Дом казался брошенным.
Выйдя из кабины лифта на четвертом этаже, они увидели Дукалиона, который дожидался их в холле, рядом с дверью квартиры Харкера.
— Я не видел «бэтмобиля», припаркованного у подъезда, — шепнул Майкл Карсон.
— Тебе не хочется этого признавать, но ты принял его за реальность, — ответила она.
К ее изумлению, спорить он не стал: «Почти».
Вероятно, Дукалион услышал шепот Майкла.
— Я воспользовался «бэткоптером». [48] Он на крыше.
— Послушайте, эта шпилька ничего не значит. — Майкл определенно извинялся. — Такой уж у меня характер. Если есть возможность сострить, я не могу ее упустить.
48
«Бэтмобил», «бэткоптер» — транспортные средства Бэтмена.