Blue Strawberry
Шрифт:
В то же время, на грани рассудка в голове Джагерджака эхом раздавалось недоумение, ударявшее беспощадно барабанящим пульсом в онемевшие виски: почему чудовище, поглотившее его любимую женщину, все еще медлило с ним? Оно не играло с ним. Не испытывало жалости. Но складывалось такое впечатление, будто оно боролось с самим собой каждый раз, когда смерть вот-вот готова была окончательно заглушить едва хрипящее жизнью горло арранкара «Что не так с этим Пустым?» – Помутившийся разум выдавал что-то похожее на былую ярость, вызванную столь издевательски-медлительным способом убийства, который всегда отвергался Королем Пантер, скорым на расправу и разрушение.
– Ну, же, мр-р-разь, уничтожь меня,
Однако лапа ящера вновь ослабила натиск, и глоток нового воздуха в очередной раз помешал Пантере впасть во мрак бессознательности и холода, продлевая мучительную пытку последних мгновений его одинокой и утратившей всякий смысл жизни.
«Смотри-ка, держится еще, герой! А ты и рада…» – Пустой с яростью взирал в ярко-голубое жгучее свечение, которое бесповоротно проедало его тьму насквозь и, наоборот, оживляло в подчиненной внутри него душе прежнюю волю жить и неуемное желание бороться за это. Всколыхнувшие с новой силой чувства Джагерджака переполнили возникшую пустоту в Куросаки и придали ей небывалую мощь для сопротивления. Ичиго забилась внутри сильнее, уже не просто мешая своему истинному Пустому покончить с арранкаром, но и, бесспорно, желая вернуться к тому в реальность любым способом. Казалось, одним этим желанием она была в силах разорвать Пустого по швам, лишь бы избавиться от него, как от всего лишь рядовой преграды, на пути ее безудержного возвращения в свою животворную гавань небесно-голубых очей.
«Все эти чер-р-ртовы глаз-з-за!» – Как же монстру хотелось заглушить этот невыносимо-яркий свет, вырвать из них всю эту претившую живость и выдавить из них столь непобедимую дерзость. Пустой вновь захватил власть над телом и с ненавистью сжал горло на диво живучего Сексты Эспада, никак не поддававшегося своей уже предрешенной им, Пустым, участи.
«Много бер-р-решь на себя! Ты – не бог! – Прокричала победоносно Куросаки, вырываясь с голосом на поверхность своего подавленного сознания. Оказавшись в теле и разуме, теперь она четко увидела просто перед собой того же несломленного льва, который, как и тогда в песках Уэко Мундо, будучи совершенно разбитым и обессилившим, продолжал бороться одним лишь светом ни разу не покорившихся никому глаз. Джагерджак, всегда гордо смотревший смерти в лицо, даже сейчас не опускал век, несмотря на то, что утратил всякую надежду вернуть себе свою рыжеволосую синигами. Зародившееся кричащее отчаяние в его притупленных мукой зрачках, столь непривычное для этих глаз, разрывали сердце Куросаки, заставляя ее стараться изо всех сил, чтобы вернуться.
Ичиго перехватила контроль над телом вновь и принялась расслаблять лапу зверю. Пустой упирался, сопротивлялся, но девушка, сосредоточившись отныне на одном лишь Гриммджоу, уперто разгибала палец за пальцем вокруг шеи едва живого Пантеры.
«Гриммджоу, не умирай!.. Прошу, только не умирай! Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило! Спасу! Ты же меня знаешь…» Голубые глаза арранкара разжигали в ней человеческую душу все сильнее, и Куросаки, впитывая в себя родную жизнь и отталкивая прочь чуждую пустоту, отчаянно боролась со смертью в когтистых лапах своего Пустого и с тьмой в своих глазах.
– Кур-р-росаки??? Ты… – Еле дыша, прорычал Джагерджак, которому, наверняка, чудо явилось перед смертью. Он таращил свои огромные глаза на смертельную маску в нескольких сантиметрах от своего лица и отказывался верить, что карамельный свет, пролившийся на него внезапным теплом вместо подступавшего холода, был реальностью, а не видением.
«Да я здесь, Гриммджоу! Здесь!!!» – Закричала Ичиго изо всех
– Ты здесь… – Понял Секста и нелепо улыбнулся монстру. Тот, будто воспрянув духом, сделал над собой последнее усилие и окончательно выпустил голубоволосого из лап. Освобожденный из пут смерти Пантера тяжело упал наземь просто у ног своего недоубийцы.
Согнувшись от придавившей тело слабости, кашляя от ворвавшегося в освобожденное горло кислорода, Король Пантер, позабыв про гордость, беспечность, безопасность так и стоял на коленях перед смертоносным, все еще бесконтрольным врагом и вглядывался в проявившуюся любимую душу в его глазах: «Она там! Жива! И все еще борется!!!»
– Кур-р-росаки… – Протянул он так нежно, точно хотел каждой буквой приласкаться к девушке, которую все еще не мог прижать к себе в объятиях.
«Гриммджоу…» – Прошептала и она с любовью самое прекрасное для нее имя на свете…
Монстр вновь вместо нее гулко и до боли грустно промычал что-то нечленораздельное и протянул белую когтистую лапу к голубоволосой шевелюре. В глазах арранкара на странное движение не возникло ни капли страха. Он всегда понимал Куросаки с полуслова, и даже сейчас, будто слышал ее голос в глубине этого тоскливого рева… «Я здесь, киса», – Секста прижался щекой к холодной узловатой ладони чудовища, стараясь всей нежностью, на которую только был способен, достучаться до любимого тепла девушки, запечатанной в этой костяной броне.
Ящер тяжко простонал и на его маску пустого навернулись небывалые для этих существ слезы… В этот момент огромный череп внутри мира Ичиго внезапно треснул в тех местах, где только что пролились соленые ручейки…
«Что??? Я не позволю, Куросаки! Не позволю!!! – Разъяренный Пустой вновь отобрал на себя управление расчувствовавшимся телом, и живо явил арранкару обратно свои черные опустошенные глаза. Гневный взгляд полоснул загоревшуюся в голубых глазах надежду огнем обреченности, а вслед за ним – когтистая лапа, находившаяся в опасной близости к Сексте Эспада, хлестнула того по лицу, оставляя на нем три глубокие уродливые отметины под стать полосам на маске озверевшего Пустого.
«Нет!!!» – Задергалась в теле Куросаки, но неподдающийся ящер не шевельнулся ни на йоту под ее попытками отодвинуть беспощадную угрозу от обагрившегося кровью тела Гриммджоу.
«Если не дала мне задушить своего ненаглядного, тогда, гляди, как я раздавлю его, точно назойливого муравья!!!» – Огромная задняя лапа, согнув колено, обреченно занесла стремительный удар над головой не то остолбеневшего от неожиданности, не то вконец ослабевшего Пантеры, который явно не способен был сейчас сдвинуться с места.
Время неумолимо сокращалось, но обезумевшая от горя и страха за Гриммджоу Ичиго успела в последний момент подчинить себе Пустого и отбросила Джагерджака подальше ловким ударом крепкого хвоста ящера, зная, что подобная атака точно оставит Эспаду в живых, но, в то же время, убережет его от дальнейших покушений ее вырвавшегося наружу кровожадного и беспощадного чудовища…
Продолжая разрываться борьбой двух противоположностей, оставшийся стоять на месте, ящероподобный монстр пал, наконец, ниц, когда совершенно обессилел. Придавленный грузом усталости и противоречивости, он то изрыгал изо рта грозное серообразное пламя, то выдавал из груди жалобно тоскливый рев – смотря кто брал власть над его уже безвольным телом. Глаза то и дело сменявшиеся с карего на черный и с черного на карий, всякий раз возвращая себе человеческое тепло с болью смотрели на отброшенного в сторону едва дышащего арранкара, но стоило лишь огню зажечься в их зрачках, как в спину Сексты сыпались десятки проклятий и угроз.