Blue Strawberry
Шрифт:
– Что?! – Взревел Ренджи. – Да ты… на себя посмотри! Сама заказала себе целую груду мороженого! – Он непонимающе уставился на десерт перед собой и покрутил головой по сторонам: все уже что-то ели и пили. – Кстати, а когда это вы все успели…?
– Пока ты растекался по столу слюнями, глядя на Ичиго, – влепила затрещину парню Рукия и протиснулась со своим десертом между ним и столом, нарочно наступая ему на ноги.
«Блин, еще одна!» – Подумал Абарай, проклиная себя в который раз, что сел крайним: теперь все девчонки, вынуждены были пролезать к выходу и обратно мимо него, задевая его разными частями тела и вызывая массу
– Ренджи-кун, а можешь и меня пропустить тоже? – Серые глаза Иноуэ невинно хлопнули перед его носом, и она уже принялась пробираться дальше, но Абарай, уткнувшись взглядом в непомерный размер груди наклонившейся Иноуэ, мигом вскочил со своего места – подобной атаки он не выдержит.
– Слушай, Орихиме, садись сюда – на мое место, а я… Я сейчас еще стул принесу.
– Два стула, лейтенант.
Холодный пронизывающий до костей своим невозмутимым спокойствием и властной силой голос заставил спину красноволосого пробраться дрожью и согнуться. «Это, что, ему снится? Здесь не может быть капи…» Испуганные глаза Абарая встретились с гипнотическим взглядом уверенных безмятежных серо-стальных глаз.
– В чем дело, Ренджи? Ты словно призрака увидел? – Мирно полюбопытствовал Кучики Бьякуя.
– Тайчо?! А… В-вы, какими судьбами здесь?
– Это я пригласила брата, – сверкнула глазами Рукия. – Ты, что, против?!
– Я?! Боже упаси… Я так рад…
– Угу, – вмешалась Куросаки, – у тебя аж испарина выступила на лбу.
– Куросаки! – Рыкнул Абарай. – Нар-р-рываешься?
– Давай-давай, топай за тремя стульями – для своего дорогого Кучики-тайчо, для себя любимого и для меня еще в придачу!!!
– Да, Ренджи, и закажи мне чаю… – Невозмутимым тоном приказал капитан.
«Они что, сговорились из меня слугу делать?» – Бухтел Абарай, забирая и с трудом неся три дополнительных стула для прибавившейся в количестве компании. «Чай ему еще подать… А хаори не погладить?!»
– Да, вот еще что, Ренджи… Принеси-ка ты для Куросаки банановых тарталеток. Офицер Ханатаро расхваливал их нам только что… – Едва сдерживая нервную улыбку, скомандовал Кучики, видя закипавшее от негодования лицо своего лейтенанта. – Бананы – очень полезны для здоровья, – решил закрепить приказ аргументом.
– Хай, капитан!
– А мне – молочный коктейль! – Попросила Рукия.
– И пончиков, – заскулила Иноуэ.
– Ренджи… – Томно протянула Рангику, – раз ты все равно идешь за заказом, захвати и мне одну бутылочку саке.
– Мацумото… – Прорычал Хитсугая. – ты что, бухать тут собралась?!
– А что? – Она оглянулась по сторонам. – Вроде ж это не детское кафе?
– Широ-тян, – не нужно так волноваться, успокоила его Момо. – Хочешь, я схожу тебе за мороженком?
– Еще чего, – буркнул он в ответ, – не хватало еще, чтобы ты ходила. Ты и так еще не совсем выздоровела… – Тут Хитсугая метнул быстрый взгляд в несчастного Абарая, а затем переключился на собственного лейтенанта: – Она сходит! – Ткнул он пальцем в Рангику. – Итак, Мацумото, принеси-ка ты нам…
Ренджи и Рангику с трудом справлялись с грудой заказанной еды на целое полчище солдат, а не на десяток синигами. Они думали с облегчением, что если бы подобным аппетитом и наглостью отличались еще и их человеческие друзья, то от витрины до столика им бы пришлось сделать несколько ходок.
– А все проклятая Куросаки… Собралась она
Он бросил жадный взгляд на мило болтавших меж собой Ичиго и Бьякую, точно старых добрых знакомых, а не две совершеннейших противоположности. И как ей удалось так охмурить капитана, что тот, позабыв про свое презрительное отношение к миру живых, явился в Каракуру, одетый с иголочки, и с претензией на звание “первого шутника” этого вечера... Красноволосый вспыхнул еще сильнее.
Рангику хихикнула ему в ухо:
– По-моему, кто-то ревнует… Вот только кого? Своего капитана или своего друга?
– Подругу, мать ее… – Выругался Абарай, уже свыкшийся исправлять род и окончания в словах, относящихся к Ичиго. И надо же было случиться такому как раз на его веку. Жили себе в Сейрейтее не тужили, но тут – трах-бах – здрасьте, явилась Куросаки. Принимайте героя Общества душ! И то, что она совершенно несносная девчонка – никому нет до этого никакого дела!!!
– Ренджи, послушай совет… Просто порадуйся за нее. Пока можешь. Взгляни, какая сейчас она счастливая, что может видеть всех своих друзей, не только школьников, но и синигами… Скоро она лишится этого, утратив духовную силу…
– Можно подумать, мы не сможем являться к ней в гигае…
– Сможем. Вот только она больше никогда не сможет являться к нам. Никогда больше она не сможет быть частью всего этого. Не сможет бродить дорогами в Обществе душ. Не сможет заниматься тем, что любит, защищать, что ей важно, встречаться с теми, кто стал ей однажды так дорог… А ведь ты – тоже один из них.
Абарай переменился в лице: слова Мацумото медленно находили смысл в его понимании. Он вдруг посмотрел совсем по-другому на беззаботно улыбавшуюся рыжеволосую девушку рядом со своим капитаном и увидел в ней не бессменную в их жизни временную синигами, а едва уловимое марево, вот-вот готовое растаять на их глазах…
Мацумото похлопала приятеля по плечу:
– Дошло, наконец? Я рада. – Она ласково улыбнулась ему. – Иногда, ты такой тугодум, Ренджи. Но ты – замечательный друг. Так что иди, и делай то, что умеешь больше всего – весели ее и не ревнуй. – Она почему-то покосилась на Хисаги, все также преданно смотревшего на нее. – Просто люби ее, как друг, безмятежно и нежно… Порой это все, что нам остается делать, когда друзья исчезают или становятся частью кого-то другого.
====== LXIV. ЗНАКОМЬТЕСЬ, ДРУЗЬЯ: «МОЙ ЛЮБИМЫЙ АРРАНКАР» ======
На город опускался мягкий бархатистый июльский вечер. Стоя у кафе, Ичиго продолжала прощаться с друзьями. Многие из них уже разошлись, но, по-прежнему, не могли наговориться самые близкие, самые дорогие из них. Орихиме, Исида, Чад, Ренжи и Рукия с братом. Куросаки незаметно для себя поняла, как сильно сроднилась с Бьякуей, точно он изначально был в их дружной компании и участвовал во всех их приключениях. А ведь… Так оно и было. Он появился в тот же момент, когда она впервые встретила и Ренджи. Надменный, категоричный, высокомерный в начале, он ворвался в их жизнь еще в момент освобождения Рукии, а после – никуда из жизни этой и не уходил вовсе. Вот только менялся все время. Становился мягче, сердечнее, добрее. Свою категоричность теперь пускал в иное русло – сражался за свою гордость, спасал тех, кто был достоин, помогал тем, кто стал дорог…