Блунквилль
Шрифт:
— Но я же знаю, что помимо этого есть что-то ещё! — воскликнула Виктория. — Что-то большее! Что-то, что стоит над всем этим!
Граф сильнее сжал её плечо.
— Если ты имеешь в виду не какую-то конкретную жизнь, а вообще, то да, — проговорил он. — Будущее — уже было, прошлое — ещё повториться. Души рождаются и умирают, чтобы потом родиться вновь. Всё идёт по кругу и рано или поздно возвращается на свои места. Ты удовлетворена моим ответом?
— Да… — заворожено произнесла Виктория, глядя на графа, но не замечая ничего вокруг себя. — Значит, всё так… И я была права. Мы с Керином действительно встречались…
— Верно! — подтвердил граф. Отчего-то
— И это ведь не случайность, что мы с Керином встретились опять, правда? — вдохновенно подхватила Виктория.
Граф ничего не ответил. Девушка вскочила с места.
— Ты куда? — резко спросил мужчина.
— К Керину! — отозвалась Виктория, не оглянувшись на него. Она уже бежала к выходу из пещеры. — Мне надо поговорить с ним!
Выскочив из комнаты, Виктория стремительно понеслась по коридору.
— Керин! Керин!
Её голос эхом отскакивал от стен и высоких зеркальных потолков, проникал в щели дверей и вился по винтовым лестницам. Девушка бежала, не разбирая дороги. Глаза её не различали ничего кроме мутных пятен и ярких вспышек — весь мир превратился в сплошную размытую пелену; Виктория не сразу осознала, что это оттого, что она плачет.
— Керин! Керин! Керин!
Он не отзывался. Виктория не замедляла шаг. Врезаясь в стены, оступаясь на лестницах, она продолжала бежать дальше, ни на что не обращая внимания. Сердце её бешено колотилась, она задыхалась от отчаяния, а желание увидеть Керина прямо сейчас разрывало её на части.
— Керин! Керин! Это я, Вероника!
Он возник перед ней так неожиданно, словно ждал именно этих слов. Виктория врезалась в его грудь и отлетела назад, но он удержал её в своих руках, притянул к себе и обнял. Она чувствовала, что его сердце бьётся так же взволнованно, как и её.
— Керин, милый! — обнимая Керина, Виктория никак не могла восстановить дыхание после бега, поэтому голос её срывался. Слёзы нескончаемым потоком лились из её глаз. — Керин! Я всё знаю… Я знаю, что я — Вероника!
— Нет! — покачал головой Керин. — Больше нет. Вероника — в прошлом.
— Граф сказал, что прошлое и будущее едины и что они соединены в настоящем. Я знаю, что я была Вероникой! — она подняла на него заплаканные глаза и коснулась его щеки рукой. — Я знаю, что мы были вместе… Почему ты мне не сказал? Ты ведь узнал меня сразу, да? Ты сразу понял, что во мне живёт её душа, так ведь?
Керин кивнул. В его глазах читалась грусть, но казалось, что губы его вот-вот должна тронуть улыбка.
— Я не мог тебе сказать… Я не должен был… — ответил он. — Но, конечно же, я узнал тебя. Как я мог иначе? Твои волосы теперь светлые и длинные, у тебя есть веснушки, а глаза — голубые, а не синие, как морская вода. Но твоя душа всё та же. Эта душа девушки, которую я любил, люблю и всегда буду любить больше, чем жизнь. Проблема только в том, Виктория, что я слишком поздно это понял, и теперь уже нам ничего не дано изменить!
— Но почему? — с отчаянием в голосе отозвалась Виктория. — Мы же можем попробовать! Если бы ты рассказал мне свою историю…
— Этого я не сделаю! — резко проговорил Керин и вдруг отстранил девушку от себя.
— Но тогда как же я узнаю, как тебе помочь? Как мне выяснить, для чего моя душа оказалась здесь, если ты даже не хочешь сказать мне, почему…
— Тебе не следует ничего выяснять! — снова перебил её
— Но я… Я должна узнать… — растеряно пролепетала Виктория. Реакция Керина пугала её. — Я чувствую, что всё это не случайно, что я здесь не просто так… Мне нужно знать, какой смысл стоит за всем этим, какая цель…
— Виктория! — Керин взял девушку за плечи и очень серьёзно посмотрел на неё. Едва уловимое раздражение, отражавшееся на его лице, смешалось с мольбой в его глазах. — Я очень прошу тебя! Пожалуйста! Не пытайся узнать, почему здесь я и для чего здесь ты. Это не принесёт тебе счастья. Ты слышишь меня? Я просто хочу, чтобы всё осталось таким, каким оно является сейчас… — он задумался и на несколько мгновений прикрыл глаза. — Иди к себе в комнату. Мэтт уже проснулся и ищет тебя.
И не сказав больше ни слова, Керин развернулся и ушёл. А Виктория вдруг с тоской подумала, что чем больше ответов она находит, тем больше перед ней возникает новых вопросов. Вздохнув, девушка повернулась и побрела в противоположном направлении.
ГЛАВА 14
ЗА ТОЙ ДВЕРЬЮ НИЧЕГО НЕТ
— Мэтт! — всплеснула руками Виктория. — Что на этот раз с твоей спальней?
Было раннее утро: собственное солнце в комнате Виктории ещё даже не взошло. Солнце Мэтта, которое подчинялось его собственной странной фантазии и светило в совершенном несоответствии с солнцем Виктории, что было ужасно неудобно, сейчас вовсю заливало его спальню своими лучами. Солнце было раскалённым докрасна и таким огромным, что походило на висящий за окном воздушный шар.
— Мэтт? Что творится у тебя в комнате? — громче повторила Виктория, делая шаг через порог.
Мэтт, жонглирующий снежками, наконец-то, заметил сестру, повернулся к ней и расплылся в довольной улыбке. Снежки полетели ему под ноги. Весь пол спальни покрывал толстый слой пушистого, ослепительно белого снега. Люстра обросла сосульками, снежные шапки покрыли шкаф, стол и стулья, ледяная корочка поблёскивала поверх одеяла на кровати. В воздухе кружились пёрышки снега; снегопад валил с потолка плотными хлопьями. Мэтт, облачённый в меховую куртку и чёрную вязаную шапочку, надвинутую на самые глаза, казалось ничуть не замёрз, хотя изо рта у него шёл пар, а щёки покраснели.
Виктория сделала ещё несколько шагов вперёд, остановилась, и, поёживаясь, снова осмотрелась. Мэтт всё никак не мог угомониться со своей комнатой. Сколько именно дней они провели в Блунквилле сказать было достаточно трудно из-за этой путаницы со временем, но, по мнению Виктории, прошло уж никак не меньше недели. И всё это время, изо дня в день, Мэтт с неугомонной страстью переделывал свою спальню. В одно утро Виктория обнаруживала здесь пиратскую пещеру с сундуками сокровищ по всем углам, на следующий раз это был салон автобуса или покосившаяся хижина, сквозь широкие щели в стенах которой свистел ветер, а затем — весьма современная квартирка с рельефными обоями и жалюзи на окне. Мэтт жалел только об одном: здесь не было электричества и ни один технический прибор не работал — а ему очень хотелось послушать свою любимую рок музыку. Его единственным утешением была игра на гитаре, но Мэтт сетовал, что это всё равно было не то.