Блунквилль
Шрифт:
— Уже…жил? — с тоской выдохнула девушка. — То есть ты хочешь сказать, что…что… Его единственная свобода — это смерть? — она подняла на графа глаза, которые за один миг наполнились слезами. — Керин умрёт, если вернётся в наш мир?
— Боюсь, что да! — подтвердил граф. — Но поверь мне, в его ситуации это не так уж и плохо…
— Да о чём ты говоришь?! — воскликнула девушка. — Он умрёт — а это не так уж плохо?! Да откуда тебе-то знать, ты же ни разу не умирал!!
Они кружились в танце в дальнем конце зала. Музыка вдруг показалась Виктории немелодичной, танец — омерзительным, но она продолжала повиноваться движению,
— Нет… Нет, я не позволю Керину умереть! — продолжала девушка. — Он уйдёт с нами, ты мне обещал!
— Даже если бы я сам захотел этого, я не смог бы сделать такое, — спокойно, но чуть с напором ответил граф. — В Блунквилле, несмотря на кажущийся хаос, есть свои определённые законы…
— Мне плевать на Блунквилль и его законы! Керин пойдёт с нами или…или я останусь с ним. Тут.
— Это исключено! — прикрыв глаза, граф помотал головой из стороны в сторону. — Если ты останешься в Блунквилле не по заслугам, ты станешь другой.
— Я умру? — недоверчиво спросила Виктория.
— Нет, но твоя душа станет бесчувственной и пустой. Ты перестанешь воспринимать этот мир таким, каким ты воспринимаешь его сейчас. Ты потеряешь себя, Виктория, и даже если бы ты вдруг вознамерилась обречь себя на что-то подобное, я бы этого ни за что не допустил! — и прежде чем Виктория успела что-то ему сказать, он произнёс. — И Керин тоже, кстати.
Виктория ничего не ответила и обиженно отвернула от графа голову. Когда они поворачивались в танце, она видела сидящего у фонтана Керина. Он смотрел в её сторону, и девушка улыбнулась ему, хотя и не была уверена, что он заметит её улыбку с такого расстояния.
— Всё равно я не оставлю Керина! — упрямо повторила она графу.
— Это не сделает его счастливым! — ответил граф. — Я думал, ты хочешь помочь ему, а не сделать его существование ещё более невыносимым.
Виктория опять не нашлась с ответом. И тогда граф вдруг наклонился к самому её уху и тихо, вкрадчиво зашептал:
— Есть только один способ помочь ему… Я говорил тебе про особые условия. Ты должна быть по-настоящему готова, должна забыть о себе и думать только о Керине. Я обещал тебе освободить его, и это случится, я подскажу тебе, как это сделать. Но не сейчас. Завтра. Но взамен я тоже должен кое-что от тебя потребовать… — он придвинулся к ней ещё ближе, так, что Виктория почувствовала его дыхание около своего виска и прикосновения его губ. — Ты не должна говорить Керину о нашем уговоре. Ты не должна говорить ему, что я обещал тебе раскрыть секрет его освобождения. Узнав, Керин станет отговаривать тебя. Он может помешать тому, что непременно должно произойти.
Виктория подняла на него изумлённый и непонимающий взгляд.
— Помешать чему?
— Помешать? — приподнял брови граф, изображая притворное удивление. — Разве я сказал "помешать"?
Виктория остановилась и со злостью вырвала свою руку из его.
— Я не хочу больше с тобой танцевать! — рассерженно произнесла она. — Мне вообще надоел этот дурацкий приём. Я ухожу!
Она отстранилась от графа, развернулась и направилась к выходу, намереваясь покинуть залу. Кто-то остановил её, взяв за руку. Виктория повернула голову: рядом стоял Керин.
— Не надо пока уходить, Виктория. Подари мне танец. Последний.
Конечно же, она не могла ему отказать. Она кинулась в его объятия, словно спасаясь в них от всего, что пугало или беспокоило
Виктория сходила с ума. Близость Керина, прижимающего её к себе так сильно, что два их сердца бились единым ритмом, пленяла её, зачаровывала, заставляла позабыть все тревоги и волнения и наполняла сердце безграничным покоем. В этот момент для них никого не существовало; они были вместе и только вдвоём, далеко-далеко ото всех и навсегда. "Нет, думала Виктория, с упоением вдыхая аромат, исходящий от волос Керина — смесь запахов костра, морской пены и зелёного чая, никогда, никогда я с ним не расстанусь! Что бы там ни говорил граф, я всё равно буду с Керином! Я не смогу жить без него, я не смогу без него быть счастлива…"
Он взглянула на Керина и вдруг обратила внимание, что он всё равно грустит. Эта грусть таилась в его глазах постоянно: даже когда он был с Викторией, даже когда улыбался, неведомая тоска никогда его не оставляла.
— Керин, почему ты не радуешься? — спросила Виктория. — Тебе не нравиться танцевать со мной?
— Ну что ты такое говоришь? Как это может не нравиться? — отозвался он.
— А почему ты тогда такой грустный? Это из-за меня?
— Нет! Нет, ну что ты? — он наклонился и поцеловал её волосы. — Нет, любимая, конечно же, нет!
— А из-за чего же? — не умолкала Виктория. — Из-за Блунквилля? Ты хоть когда-нибудь бываешь тут счастлив, а?
Керин уставился на неё, поражённый её словам. Казалось, сама мысль о том, что в Блунквилле можно быть счастливым выглядела для него кощунственной. Он вдруг вздохнул и ещё ближе прижал к себе девушку. Музыка стала печальнее и медленнее, их танец — тоже.
— Знаешь, Виктория, я очень устал. Ты даже представить себе не можешь, что значить жить здесь. Видеть каждый день страдания потерявших души людей, быть в постоянном одиночестве, лишённым снов, надежд, желаний, стремлений…
Виктория едва слышно всхлипнула и больше не издала ни звука. Музыка, окружающая со всех сторон и поглощающая их в себя, завораживала. Но Виктория больше не слушала её — она слышала только голос Керина.
— Вначале, попав в Блунквилль, я был беспредельно счастлив. Это место казалось мне идеальным, потому что здесь было всё, чего я желал: вечность и свобода. Я радовался, что никогда не умру, что могу теперь делать всё, что захочу, что могу получить любую вещь и оказаться в любом месте — пределы ограничены лишь моей фантазией. Но шли годы, и я стал понимать, насколько это моё счастье было иллюзорным. Я понял, что вечность — ни к чему, если тебе не с кем коротать её, а одиночество превращает свободу в рабство.
Керин на некоторое время замолчал. Виктория чувствовала недоговорённость и не решалась его перебивать. Несколько минут они танцевали молча, потом Керин снова заговорил.
— После того, как ощущение счастья схлынуло, и я понял, какую глупость совершил и что ничего уже не вернуть, я испугался. Я много лет жил в постоянном страхе. А потом мной овладела злость. Я возненавидел Блунквилль, я крушил мебель, бил зеркала, кричал на всех, кто попадался на моём пути. Но после я понял, что всё это бесполезно и меня охватило бесконечное отчаяние.