Блуждающие токи. Затерянная на Земле
Шрифт:
– А Роза боится грозы?
– В нашей семье только Лидия верещит под звуки грома, а мы с Розой обычно над ней смеемся, - мужчина усмехнулся, вспомнив давние и примечательные моменты из жизни.
– Как у вас отношения с женой? Сколько лет вы с Лидией состоите в браке?
Улыбка тут же спала с лица Эдуарда, и его брови снова сошлись в напряженной угрюмости, - Двадцать лет. Мы были так молоды, когда я сделал ей предложение…
«О чем я думал?» - с сожалением попытался дать оценку Ротенгоф решениям своей юности.
– О, у вас сейчас
Теперь вздрогнул Эдуард, но сейчас же унял свои телодвижения. Он сжал челюсти, приготовившись к «опасному» вопросу от доктора Стурлссона.
– Кризис среднего возраста, я имею в виду, - Корнелий раскинул руками, делая вид, что пропустил мимо эту вспышку страха, внезапно прокатившуюся по телу мужчины.
Напряженные плечи Эдуарда упали вниз, он несколько раз неравномерно поморгал и снова расслабился.
– Что, доктор, разве я похож на человека, который не добился своих целей?
– мужчина ухмыльнулся, подперев губы согнутым указательным пальцем, но в его глазах мелькнула печаль.
– Вы один из самых успешных ученых и предпринимателей этого десятилетия, но счастливы ли вы?
– Корнелий опёрся локтями на стол, внимательно вглядываясь в лицо сидящего перед ним Эдуарда. За мгновение на его лице пробежало несколько разных эмоций, от тоскливой улыбки до обиженно поджатых губ. Мужчина хотел что-то сказать, но остановил себя. Ротенгоф сидел с приоткрытым ртом начатой фразы до тех пор, пока не согнал с лица лишние эмоции.
– Честно сказать, отношения с женой оставляют желать лучшего… - равнодушно произнес он, - но мы здесь, вроде как, говорим о моей дочери?
– Всё верно, господин Ротенгоф, но ваши взаимоотношения оказывают непосредственное влияние на становление характера Розы. Обстановка в семье - это очень важный аспект взросления ребенка. Родители - это агенты первичной социализации…
– Доктор, вы слышите?
– Эдуард прервал нравоучительную речь Корнелия, который, наверняка, хотел сказать ещё не менее пяти предложений по поводу влияния семьи на ещё не сформировавшуюся личность.
– …Э, дождь? Гром?
– непонимающе спросил Стурлссон.
– Нет, не это… Розу не слышно. Двадцать минут назад ещё гремела керамическая посуда, и скрипели половицы, но теперь тишина… - отец девушки настороженно посмотрел на двери.
– Не понимаю о чём вы, - Корнелий нахмурился и подтянул очки к носу, - я и двадцать минут назад ничего не слышал.
Доктор намеревался продолжить свой опрос, но Эдуард вскочил с кресла и помчался двери, что-то гневно бормоча себе под нос.
Эдуард бормотал, что Корнелий излишне глуховат, но тот, разумеется, не расслышал, а лишь привстал за столом от неожиданных движений мужчины.
Ротенгоф выбежал из кабинета и в одно мгновение свернул на кухню.
Окно было распахнуто настежь, измоченные дождем занавески жалко трепыхались от неистовых порывов ветра, небольшой табурет был пододвинут к подоконнику, на нем неумолимо ширились
Сквозняк пробежался и по коже Эдуарда, поглощая его тело своими зыбкими тревожными объятьями. Мужчина растерянно запустил руки в волосы, его глаза бегали по углам.
В это время на кухню подоспел Корнелий, который заподозрил, что что-то всё же произошло.
– Боже, мой!
– воскликнул Стурлссон, прикрыв рот рукой.
Он хотел добавить «Мои занавески», но вовремя удержал этот эмоциональный порыв, посчитав неуместным в данной ситуации беспокоиться о занавесках.
– Куда она могла исчезнуть?
– Корнелий то ли спросил у Эдуарда, то ли размышлял вслух.
У него было лишь одно предположение, что у Розы случился очередной приступ психоза и она могла отправиться туда, куда позовут её голоса.
– В какой стороне у вас лес?
– Ротенгоф обратил к доктору сжимаемый беспокойством мрачный взгляд.
– Что? Лес? Лес там, - не слишком быстро сообразив, Корнелий все же указал рукой прямо по направлению открытого окна.
Не успел он поинтересоваться у Эдуарда, почему тот спросил именно про лес, как мужчина уже летел через подоконник.
– Господин Ротенгоф, куда вы! Гроза прямо над нами!
– доктор испуганно сиганул к окну, срывающимся голосом крича Эдуарду в след.
– Я намерен найти свою дочь, доктор Стурлссон!
– заглушая раскаты грома, ответил мужчина Корнелию и скрылся за калиткой.
«Господи, что же творится! Что же творится!» -оставшийся один у распахнутого окна Стурлссон нерешительно переминался с ноги на ногу. На нем был любимый свитер с вязкой «косичка» и замшевые ботинки, он боялся грозы и ненавидел ходить под дождем, но любопытство и боязнь за господина Ротенгофа и его дочь подогревали желание отправиться следом, даже не беря с собой зонтик.
Корнелий сделал ещё несколько вздохов для смелости и подбежал к окну, но тут же передумал, потому что, если бы он в силу своей возрастной неуклюжести застрял в окне, воодушевление продолжить это приключение так и осталось бы в пределах его дома. Поэтому доктор Стурлссон стремительно, но более осторожно вышел через дверь, отправившись за господином Ротенгофом.
Покинув участок, доктор заприметил молниеносно удаляющуюся белую рубашку Эдуарда. Она почти полностью намокла и готова была в мгновение разойтись от яростных движений сильных рук, разрезающих порывы воздуха на пути мужчины.
– Господииин Ротенгооооф! Подождите!!!!
– задыхаясь и вопя изо всей силы, нёсся Корнелий по лужам и мокрой траве.
На четвертую попытку позвать без оглядки бегущего спринтом Эдуарда, тот наконец оглянулся и увидел размахивающего руками во все стороны доктора. Ротенгоф чуть улыбнулся не бросившему его в беде доктору и немного замедлил свой скоростной шаг.