Блуждающий Трактир
Шрифт:
Иногда я жалею, что не могу видеть. Я не представляю, на что это было бы похоже, и обычно меня это не волнует. Но когда у меня плохой день, или я расстроен и хочу, чтобы всё было проще, я мечтаю видеть.
Но сейчас я просто хотел бы увидеть её лицо. Хотя, кажется, Дюрен его стесняется.
Интересно, почему? Я задавался этим вопросом, когда укладывался в её постель и слушал, как она храпела снаружи.
Как минимум, я знаю, что она не тролль. Те, что из «Хоббита», по утрам превращались в
Может быть. Но она всё равно хороший человек, независимо от этого.
День 3
Оказывается, одна из одержимостей Дюрен – рыба. Оно и понятно: она не может поймать много дичи, а своих свиней она скорее продаст, чем съест. Курятину она иногда готовила, после того, как одна из кур умирала. Но, как я заметил, ей плохо удавались даже самые простые блюда.
А рыба? С рыбой трудно ошибиться, и у Дюрен была грубая удочка, которой она почти каждый день пыталась поймать рыбу в ручье. По всей видимости, у неё получалось плохо, и я довольно быстро понял, почему.
— Тебе нужна наживка, которая извивается. Лучше всего черви. И ты слишком часто двигаешь удочку. Дай рыбе клюнуть, прежде чем вытаскивать её из воды. Видишь? Ключ – это терпение.
Это удивительно, но никто никогда не учил Дюрен этому, и она очень внимательно наблюдала за моей рыбалкой. Я чувствовал…
Я чувствовал себя счастливым от того, что обучал её, и досаду, что никто никогда не учил её чему-то настолько простому. Неужели люди в её деревне не умеют ловить рыбу?
Или есть другие причины? Почему же она живёт одна?
Половину ответа я получил после того, как, к радости Дюрен, вытащил из ручья вторую маленькую рыбёшку. Я услышал голоса, смех; шум нескольких детей. А потом я расслышал их слова:
— Уродина! Выходи, уродина!
Сидящая рядом со мной на траве Дюрен застыла. Я тоже замер, не успев наполнить из ручья грубую глиняную кружку, которую она дала мне.
— Где она? Уродина!
Я услышал весёлый смех, беготню и крики радости, противоречащие словам и тону детских голосов. Им не потребовалось много времени, чтобы найти нас.
— Уродина! Уродливая уродина! Ур… Кто это?
Я повернул голову, когда звуки бегущих ног прекратились. Я насчитал… шесть детей? Все юные; вероятно, им около десяти. В основном мальчики, хотя я точно слышал один девичий голос. Они выдержали неуверенную паузу.
— Это Лейкен. Он иноземец в этих краях, — попыталась объяснить Дюрен.
Я улыбнулся и представился. Но как только дети узнали, что я слепой, всякая почтительность испарилась.
— Он слепой!
— Урод! Уродина нашла такого же друга!
— Уроды!
Здесь что-то в воде, или они по себе такие? Я нахмурился.
— Это не то слово, которое вы должны
— Но она же уродка! — запротестовал один из мальчишек.
Затем я услышал вскрик и девичий голос:
— Я думаю, он не знает. Он её не видит!
— Точно!
Больше восклицаний.
— Вы должны бежать, мистер! Дюрен съест ваше сердце!
— Нет, я этого не сделаю!
— Ааа! Бегите от этой уродины! Она сошла с ума!
Дюрен с тревогой встала, и тут я услышал её вскрик. Кто-то бросил в неё камень! Я услышал, как он упал в ручей.
— Поешь грязи, уродина!
Ладно, это был комок грязи. Вот прилетел ещё один. Дюрен ничего не делала, чтобы защититься, поэтому встал я. У меня в руках кружка с водой. На секунду у меня возникло искушение швырнуть её, но… это было бы неправильно. Дети затихли. Что мне сказать?
— Приятно со всеми вами познакомиться. Ваше здоровье, приятели.
Я отсалютовал кружкой в их сторону и отпил из неё. Честно говоря, на вкус вода отдавала глиной. Я открыл глаза и уставился на детей, вернее, как я надеялся, хотя бы в их направлении.
— А теперь свалите отсюда.
Тишина. Моё лицо неподвижно. Я никогда не пялился никому в глаза, в основном потому, что банально буду смотреть не туда, и в любом случае я едва могу долго держать глаза открытыми для гляделок. Мои глаза ничего не видят, но они всё равно слезятся.
Но я неплохо умел стоять неподвижно и сохранять спокойствие. А вот дети – нет. Ещё спустя несколько секунд я услышал, как они отступили.
Я снова сел рядом с Дюрен. Она дрожала.
— Ты в порядке?
Я сохранял лёгкий тон, потянувшись за удочкой. Я не смог её найти, но затем Дюрен молча вложила её мне в руки.
— Знаешь, однажды я встретил австралийского парня, который мог заставить фразу «ваше здоровье» звучать как угрозу. Он сказал это группе солдат, которые приставали к нам, и… ну, это выражение не всегда проявление вежливости. Всё дело в нюансах, понимаешь? [1]
— Правда?
Её голос дрожал, но в нём звучало любопытство. Я кивнул и улыбнулся, после чего, спустя долгое мгновение тишины, я услышал, как Дюрен сглотнула.
— Я… прости. То, что они сказали…
— …Меня абсолютно не волнует. Эти маленькие придурки всё равно вели себя несносно. Они к тебе часто пристают?
Дюрен какое-то время молчала. [2]
— Иногда. Точнее, они иногда приходят, но ничего не делают, только всяким бросаются.
— Например, камнями?
А в ответ молчание. Я прочистил горло.
— Они жалкие маленькие монстры; не слушай их. В любом случае, они просто дети, разве нет? Разве ты не можешь их прогнать?
— Я не могу этого сделать! Я могу кого-то ранить, и тогда…