Блуждающий Трактир
Шрифт:
Рука мужчины сжалась. Женева стояла и думала.
— Если я это сделаю… я не могу гарантировать, что спасу хоть одну жизнь. Я могу перевязывать раны и накладывать жгуты, но любой глубокий порез, любой задетый…
— Сделай всё, что в твоих силах. Это всё, о чём мы можем просить.
Трисс снова уставился на карту. Его голос стал тихим.
— Завтра всё будет очень напряжённо. Нас посылают сражаться против компании Магического Молота. Мы обойдём их с фланга. Даже если мы не столкнёмся с их магами, у тебя будет более
Что она должна на это сказать? Что она должна делать? Женева беспомощно смотрела на мужчину перед собой. Он знал, что она не сможет этого сделать. Но он всё равно велел ей это сделать.
— Разве мы не можем подождать, пока не получим припасы?
— Нет, — последовал категоричный ответ. — Мы должны оказать поддержку. Битва идёт не очень хорошо. Если весь батальон уйдёт со своих позиций, мы дадим врагу слишком большое преимущество.
— Значит, вместо этого ты пошлёшь всех этих солдат на смерть.
— У тебя есть приказ. Выполняй.
Женева выпрямилась в шатре, чувствуя себя так, словно ей дали пощёчину. Её голос был жёстким и холодным:
— В этом мире боги мертвы, Трисс. Но скажи мне, веришь ли ты в бессмертие души?
— Души?
[Сержант] посмотрел на Женеву. Он выглядел старым, потерянным и неуверенным.
— Думаю, да. Я верю в души, даже если богов, чтобы их судить, нет.
Женева медленно кивнула. Её собственная душа болела. Но у неё не было выбора.
— В таком случае я надеюсь, что погибшие солдаты смилостивятся над твоей душой. Потому что их смерть на твоей совести.
Она повернулась и вышла из шатра. Женева слушала жужжание насекомых и звуки ночных джунглей. Возвращаясь к своему спальному месту, она шептала слова:
— Пусть они смилостивятся и надо мной.
На следующий день 4-й батальон Раверианских Бойцов вступил в бой.
***
Женева помнила этот день только обрывками, разыгрывающимися на фоне криков, крови и грязи. Лишь несколько моментов запомнились ей отчётливо.
Она помнила, как стояла на краю лагеря, пока Лим, Клара, Фортум и другие солдаты готовились вступить в бой. Она помнила их взгляды, когда они смотрели на неё.
— Будь осторожна, девочка, — посоветовал ей Фортум, пока он и другие солдаты затягивали ремни и проверяли надёжность доспехов и оружия.
Он серьёзно смотрел на неё.
— Ты – всё, что у нас есть. Если какой-нибудь дурак тебя достанет, мы все тут поляжем. Держись подальше от боя.
— Да. Я буду ждать, если я кому-нибудь из вас понадоблюсь.
Старик выдержал паузу, глядя на Женеву. В его глазах не было ни упрёка, ни страха, как в глазах Лима при взгляде на неё. Его голос был мягким.
— Не вини старика, но надеюсь, что я тебя сегодня не увижу.
— Не буду. Берегите себя.
А потом они ушли. Женева стояла в лагере, в пустом шатре, который она установила, и дрожала.
К её удивлению, не все солдаты
Раненых.
Первый раненый солдат появился едва ли не быстрее, чем Женева успела моргнуть. В одну секунду она пыталась усидеть на месте с бешено колотящимся сердцем, ожидая, казалось, целую вечность, а в следующую она услышала крик.
В него попала стрела во время первого столкновения. Она угодила ему в ногу и, судя по крови, хлещущей из раны, задела артерию. Солдаты внесли его в шатёр, и Женева схватилась за бинты.
— Почему…
Она чуть было не спросила, почему они не наложили жгут, но солдаты уже толпились на выход.
Ладно. Перерезанная артерия. Она должна…
Мужчина задыхался, и сердце Женевы остановилось. Он был в сознании, но едва в нём держался. Потеря крови уже взяла своё, он обмяк, и лицо его было бледным.
Двигаться. Женева оторвала взгляд от лица мужчины и посмотрела на стрелу. Из раны всё ещё сочилась кровь. Она должна наложить жгут.
Женева обернула полоску скрученной ткани так плотно, как только могла, вокруг верхней части его ноги. Поток крови прервался. Сделав это, Женева посмотрела на стрелу.
Это было точно такое же ранение, как и предыдущее. Так она говорила себе. Но на этот раз ей пришлось разрезать ногу мужчины. Угол был неудачным, а кинжал был не таким острым, как скальпель. И когда она попала в рану…
— О боже.
Стрела действительно перебила артерию, и Женева уставилась на дыру, которую проделал извлечённый наконечник стрелы. Каким-то образом она должна её зашить. Но у неё не было чем её зашить! Ладно, сначала нужно пережать артерию, но как это сделать? У неё практически нет хирургических инструментов…
— Пинцет.
Женева возилась с деревянным пинцетом, который один из солдат сделал для неё. Она нащупала открытую артерию, пытаясь пережать её, пока ей это не удалось. В отчаянии Женева держала зажим, пока не дотянулась до иголки с ниткой.
Артерия была перерезана, и единственным выходом было заштопать рану. Но делать это с помощью обычной нитки и швейной иглы Женева боялась. Она ни за что не сможет сделать этого правильно.
Но у неё не было выбора. Игла едва проникала в артерию, а нитка мгновенно стала липкой от крови. Мужчина стонал, и Женеве приходилось подстраиваться под каждое его движение. Медленно ей удалось закрыть артерию, но, когда она сняла жгут, один из швов разошёлся. Ей пришлось накладывать его заново и снова копаться в кровавом месиве, а затем промывать рану и накладывать новые швы.