Блю из Уайт-сити
Шрифт:
Нынешний, похужевший Колин поворачивается и, кивнув головой, предлагает пройти к нему в комнату. Я следую за ним, задержав дыхание, чтобы не дать мерзкому запаху проникнуть в мои легкие. Грудь от этого сдавило.
Небольшая квадратная комната, метров двенадцать. Низкие потолки, у стены полуторная кровать, над ней, полностью закрывая обои, висят скрепленные скотчем постеры Королевского клуба «Куинз Парк Рейнджерс». Небольшое окно напротив кровати выходит на соседние дома, около окна стоит стол с компьютером и клавиатурой. Повсюду разбросаны диски, книги по программированию, отвертки и — провода, провода,
На других стенах ничего, кроме огромной фотографии Клаудии Шиффер и прикрепленной четырьмя кнопками афиши фильма «Вторжение охотников за телами».
Колин садится за компьютер, его лицо четко вырисовывается в свете монитора. Я понимаю, что он весь там, что он практически растворился в сети электрических импульсов и микросхем, из которых состоит виртуальный мир. Мне он не предложил ни чашку чая, ни стул.
— Погляди! — восклицает Колин.
Он нажимает указательным пальцем на клавиши клавиатуры, в результате чего на экране появляется фотография известного киноактера, которому делает минет девочка лет двенадцати.
Колин хихикает, потом начинает вертеться на кресле, четверть оборота влево, потом вправо и снова влево. Здесь он в своей тарелке, он может быть самим собой, может дать волю низменным проявлениям. Нога у него дергается так же, как у Тони, когда тот сидит в пабе или обрабатывает очередную девицу.
— Дикие нравы, — говорю я. Картинка мерзкая. Девочке, вероятно, и двенадцати лет не исполнилось. Но я не распространяюсь на эту тему. В отличие от Ноджа, я друзей не осуждаю.
— Это цветочки. Видел бы ты страничку «Лошадь, осел и другие наездники». Кажется, эйч-ти-ти-пи, три дабл-ю, точка, пони-энд-карт, точка, ком.
— Интересно. Но мне надо еще заехать на работу. Ты можешь быстренько посмотреть мой лэптоп? Он, похоже, совсем сломался. Я его грохнул об стену.
Колин не просто расстроился, его это шокировало.
— Грохнул об стену?
— Да. Он стер файл. Ни с того ни с сего. И я его швырнул.
Колин не может скрыть возмущения. С его точки зрения мой поступок одновременно и глуп — ведь компьютеры делают только то, что им велят, — и аморален. То, что я так обращаюсь с моим лэптопом, возмущает его гораздо больше, чем то, что какой-то шотландский пони вставляет бедной женщине или что девочка отсасывает у киноактера. Он поворачивается на кресле лицом ко мне. Но смотрит не на меня.
— Модель эр-семь-шесть-восемь-пять-икс. С модемом или без?
— С модемом.
— Тридцать три и шесть?
— Да.
— А какая скорость Си-Ди?
— Кол, не все ли равно? Важно то, что он не работает, а мне нужно, чтобы работал. Ты можешь что-нибудь сделать?
— Хорошая машина.
Он обращается с компьютером
— У тебя вирус.
— Что?
— Вирус. Ты наверняка слышал про вирусы. Их запускают, чтобы портить чужие программы. Они могут сильно навредить.
Он хихикает. Именно хихикает, а не смеется; недоброжелательно, отрывисто.
— Конечно, я про них слышал. У нас в «Фарли, Рэтчетт и Гуинн» постоянно какие-то проблемы из-за вирусов. Такое впечатление, что риэлтеры — любимая мишень хакеров.
Колин снова злорадно хихикает.
— Ты что-нибудь скачивал в последнее время?
— Конечно. Я постоянно что-нибудь скачиваю. Из офисной сети, из Интернета, из почты.
— У тебя установлена антивирусная программа?
— Нет.
— Надо поставить. Я напишу что-нибудь для тебя. Думаю, смогу восстановить твой файл. Но гарантии не дам. Что касается клавиатуры… — Он нажимает на кнопки: «а» выдает цифру «8», «6» — звездочку. — Клавиатура, похоже, повреждена.
— Это серьезно?
— Да. Но я попробую что-нибудь сделать.
С этими словами он выключает лэптоп, снимает крышку и начинает шуровать крошечной отверткой. Я с восторгом наблюдаю за тем, как рука с отверткой мечется с бешеной скоростью от одной микросхемы к другой. Одновременно он продолжает разговаривать со мной.
— Ты ничего не придумал насчет четырнадцатого августа?
— Пока нет.
Честно говоря, при одном напоминании о четырнадцатом августа я мрачнею, и меня охватывают дурные предчувствия. Колин, как всегда, ждет этого дня с нетерпением.
— Что, если мы сначала выпьем, потом покатаемся на аттракционах в «Торн-парке», а вечером сходим на картинг?
— Такая программа была два года назад.
— А-а-а…
Он опять с головой погрузился во внутренности компьютера. Мне не по себе от наступившей паузы. Я мысленно возвращаюсь к тому неудачному вечеру с Вронки, на сегодняшний день единственной встрече моего женатого будущего и дружеского прошлого.
— А как тебе Вероника?
— Знаешь, компьютер, похоже, поврежден серьезно. Что ты с ним делал?
— Хотел бросить на диван, но промахнулся.
Я ковыряюсь в носу и, достав козявку, скидываю ее на пол. Это вполне соответствует окружающей обстановке, только это ей и соответствует.
— Так что ты думаешь о Веронике?
— Она очень милая.
— Милая, и все?
— Ну… Она потрясающая. У нее обалденные ноги. Я думаю, тебе придется его оставить.
Колин явно предпочитает не говорить о Веронике. Но я тем не менее настаиваю.
— Знаешь, она сказала забавную вещь. Я, по крайней мере, смеялся.
— Надо же было так изуродовать машину. Боюсь, жесткий диск поврежден.
— Ей показалось, что на самом деле мы не испытываем друг к другу симпатии. То есть я, ты, Нодж и Тони. Глупо, правда?
Колин неожиданно поднимает глаза от компьютера, но по его лицу нельзя ничего прочесть.
— Странно, что она это сказала.
— Глупо, правда?
— Очень странно.
Проходит некоторое время, прежде чем он снова возвращается к компьютеру. Я не могу понять, что у него на уме, но, что бы это ни было, сейчас он целиком поглощен только машиной.