Блюдо с красной приправой

Леонов Николай

– Я познакомлюсь с материалами дела и протоколом осмотра места происшествия. А вы мне расскажите подробнее, что удалось установить вам. И, самое главное, все до мелочей, даже то, что не вошло в акт вскрытия.

– Хорошо, – кивнул Васильев. – Ранения были нанесены, как мне кажется, охотничьим оружием. Небольшой охотничий нож. Не столько предназначенный для охоты на большого зверя или разделки добычи, сколько для антуража охотника или, как говорит современная молодежь, – для понтов. Есть такие небольшие ножи, продаются в специализированных магазинах охотничьих принадлежностей и одежды. Частенько такие

ножи еще делают мастера-кустари и продают на рынках. Микроскопические частички металла в ране остались, а это значит, что клинок затачивался вручную, а не способом ковки. Он шлифовался абразивными материалами непрофессионального оборудования. Оборудования на бытовом уровне. А рукоятка, я полагаю, была обшита куском шкуры молодого оленя. Шкура плохо выделана или давно хранилась в неподходящих условиях: шерстинки сыпались.

– То есть дешевый, сделанный из низкокачественных материалов нож?

– Я бы сказал – обычный нож. Кроме обычных ножей есть еще хорошие ножи, профессиональные ножи, эксклюзивные. А этот просто нож. Теперь что касается способа нанесения удара. Удар был нанесен спереди и прямо. Можно предположить, что убийца был чуть ниже ростом, чем Кириллов. Один удар – ближе к сердцу, на глубину 14 сантиметров, второй – чуть дальше и на глубину всего 8 сантиметров.

– Почему вы решили, что глубже оказался именно первый удар? Может, первым был неглубокий.

– Приятно работать с профессионалами, – улыбнулся Васильев. – Мне нравятся ваши вопросы. Вы уже картинку рисуете у себя в голове. Именно первый удар был глубже, потому что в первой ране мы обнаружили микроскопические частички ткани тонкой летней куртки, хлопчатобумажной ткани рубашки и несколько таких же микроскопических осколков пуговицы. Лезвие ножа разбило пуговицу на рубашке. Во второй ране тоже присутствуют частички пуговицы. Они идентичны. Но вторая рана была в стороне от пуговиц.

– Убедительно, – согласился Гуров. – Первая рана – на всю глубину лезвия или почти на всю, а вторая – нет. Что-то помешало нанести хороший удар. Может, сам Кириллов успел, теряя сознание, вскинуть руку, отшатнуться. Но тогда получается, что первый удар был нанесен неожиданно для жертвы. Об этом стоит подумать. Скажите еще, Сергей Сергеевич, вам что-то показалось необычным в этом случае?

– Мелькнула у меня в самом начале мысль, что удары нанес профессионал. Бывший или действующий спецназовец, кто-то из бывших или действующих сотрудников спецслужб, кого обучали ножевому бою.

– А почему вы так решили? – насторожился Лев.

– Удары не нанесены в сердце. В легкое бьют обученные люди, когда нужна гарантия, что жертва не крикнет перед смертью.

– Откуда у вас такие познания? Консультировались со специалистами?

– Подполковник медицинской службы в отставке Васильев к вашим услугам, – снова улыбнулся одними уголками рта Сергей Сергеевич. – Двадцать лет в военной хирургии, в том числе и в горячих точках. Это здесь я – осел, так сказать, на спокойной работе. Руковожу отделением. Ну, и самому иногда приходится, когда большая запарка, заниматься вскрытием.

– Тогда мне просто повезло, что вы занимались вскрытием тела Кириллова. Что-то еще было важное, интересное или непонятное?

– Было. Веревка на шее.

– Веревка? – ошарашенно посмотрел

на врача Гуров. – Странно, но в протоколе осмотра места происшествия нет ни слова о веревке на шее жертвы.

– Да, не записали. Мне потом об этом оперативник рассказал, который со следователем выезжал туда. Он и веревку мне передал. Она, кстати, не в вещдоках следственного управления хранится, а у нас в материалах изучения.

– Кто? Фамилию помните?

– Да, молоденький такой, старший лейтенант. Старательный очень. Из районного отделения полиции, кажется. Саша Соболев его зовут. Я его тогда подробно расспрашивал. Честно говоря, надеялся, что он раскрутит это дело со следователем. Но все пошло прахом. Так вот, про веревку. Она лежала недалеко от тела. Соболев заметил, что тело тащили за кусты, волоком тащили. Судя по положению тела, тащили за левую руку и воротник куртки. Но на шее есть ссадина круговой формы. Потом уже, когда начались трупные изменения, стала заметна полоса на горле. А Сашка еще тогда предположил, что на шею убитого Кириллова накинули веревочную петлю и пытались именно за нее тащить, но быстро поняли, что из этого ничего не получится.

– Странно, – пробормотал Лев. – Убить человека двумя ударами ножа в грудь, а потом накинуть веревку ему на шею и тащить? Что за фантазия? Я ничего подобного не припоминаю. Похоже на какой-то ритуал непонятный. Или действовал какой-нибудь шизофреник?

– Я далек от психиатрии, но в институте, конечно, азы нам всем давали. Да, на шизофрению похоже. А еще на «белую горячку». Только вот ни шизофреник, ни алкоголик, к которому пришла, как говорится, «белочка», неспособны планировать преступление.

– А оно планировалось?

– Не знаю, но думаю, что Кириллова долго караулили, а когда он вышел к своей машине из ворот, на него напали. Было это поздно вечером, почти ночью. Поговорите лучше с Соболевым. А что касается подготовки, я вам скажу следующее. Веревка сохранила сгибы от долгого хранения. Понимаете, петлю сделали, потом свернули веревку с петлей, и она долго лежала. Может, ведро с картошкой из погреба поднимать собирались, а может, и душить, не знаю, но петлю готовили заранее.

– Хм, – покачал головой Лев. – Два удара ножом в грудь, потом петлю на шею и тащить. Этот человек ненавидел Кириллова, иначе и не объяснишь его поступки. Странно даже для шизофреника, как мне кажется.

– Не странно, например, для каннибала, – вдруг сказал Васильев. – Помню подобный случай. Приступник со своими жертвами обращался, как с обычным мясом.

– Но реальных признаков того, что убийца был каннибалом, вы ведь тогда не нашли?

– Нет. Просто вспомнилось, раз уж мы с вами начали теоретизировать, – пояснил Васильев.

Когда Гуров позвонил Крячко, чтобы узнать, как у него продвигаются дела в Демидове, то, к своему великому изумлению, услышал, что вместе со следователем в агрохолдинге по делу Аграновича работает местный оперативник Соболев.

– Его зовут Александр? – на всякий случай спросил Лев.

– Да, толковый, старательный паренек, – подтвердил Крячко. – И уже старший лейтенант. А ты что, знаешь его?

– Не хочу спугнуть удачу, но именно Соболев работал два года назад по делу об убийстве Кириллова.