Блюз белого вампира
Шрифт:
— Джулс, ну не были мы с ним так близки. Он был очень скрытным и молчаливым. Думаю, не хотел знакомить с друзьями. Почти всегда мы встречались или в клубе, или у меня дома. Я представления не имею, где он жил. Пару раз он водил меня в другой клуб, послушать музыку…
— Какой именно клуб, помнишь?
— Ну разумеется, нет! Где-то в цветных кварталах. Маленький, грязный, неприметный. Я никакого внимания на него не обратила.
Джулс презрительно фыркнул.
— Значит, ты хочешь сказать, что обратила парня в вампира, регулярно
— Но я ведь стараюсь! Разве не видно? Я стараюсь.
— Ладно, тогда вот что мне объясни. Почему он так меня ненавидит? Как я впутался в ваш маленький роман? Что я такого сделал этому парню, чтобы оказаться в его хит-параде под первым номером?
— Понятия не имею! Конечно, я ему про тебя рассказывала…
— Рассказывала? Например? Что ты про меня говорила? Надеюсь, не сравнивала наши размеры или что-нибудь в этом роде?
Морин бросила на Джулса испепеляющий взгляд.
— Ты за кого меня держишь?
— Тогда что?
— Ну, я не знаю… Надо же было нам хоть о чем-то говорить. Про свою семью и друзей он никогда не рассказывал, поэтому, когда мы были вместе, но не занимались сам понимаешь чем, я говорила про тебя. Когда он включал погромче радио, чтобы послушать какую-нибудь песню, я рассказывала, какую музыку ты любил. Если в клуб заглядывал таксист, я вспоминала забавную историю про тебя и рассказывала. Иногда он дарил мне цветы или что-нибудь такое. Тут я вспоминала, какие милые подарки делал мне ты — ужасно милые, как тот медвежонок с третьим глазом посреди лба, помнишь? Он до сих пор у меня хранится. И еще — я не один год вбивала ему в голову правила, которым обязан следовать каждый вампир. У тебя с этими правилами никогда никаких проблем не возникало, а он и слушать не хотел. «Чем больше ты сделал вампиров, тем меньше для тебя останется еды» — чего, казалось бы, проще? А он ни черта не понимал. Если уж ты, такой твердолобый, мог следовать правилам, как маленький ангел, то почему он не мог?
Джулс слушал болтовню Морин и падал духом все сильнее и сильнее. До этой самой минуты он надеялся, что, может, еще удастся как-то вразумить Мэлиса. Например, тот увидел бы, что у Джулса есть собственная банда, и они оба, как разумные люди, сели бы за стол переговоров и приняли взаимовыгодное решение. Теперь на такой исход не осталось никакого шанса. Черт знает сколько лет Морин ворчала, сравнивая их, а в результате, если эта война и закончится, то очень плохо.
— Святые угодники, Мо, на месте Эльдо Радо я бы тоже себя ненавидел.
— Почему? Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, это я во всем виновата, да? Ну, должна ведь девушка о чем-то говорить! Нельзя же, чтоб каждую ночь был один только трах-бам-спасибо-мадам. Он не разговаривал, Джулс! Пойми! Мне приходилось говорить за нас обоих!
— Да, детка.
Джулс попытался встать с кушетки, но Морин ухватила его за руку.
— Не уходи! Я пытаюсь помочь. Правда, Джулс, я пытаюсь. У меня есть для тебя бумаги на подпись! Это страховка. Тебе выплатят деньги за дом! Я ходила в банк «Уитни», проверила твой сейф. У меня до сих пор ключ хранится, уже столько лет — с тех пор, как мы жили вместе, почти семьей, и ты во всем доверял мне. Еще с того времени, как была жива твоя мама, банк каждый месяц посылал от твоего имени чек в страховую компанию и…
Джулс направился к двери. Точнее, попытался направиться.
— Какая от денег польза, если мне воткнут кол в сердце?
Морин подтащила его к обеденному столу, где лежали документы.
— Просто подпиши, и все! — Она заставила Джулса взять ручку. — Плохо не станет. Кто знает, купишь себе новый «кадиллак» или старые джазовые пластинки вместо тех, которые в огне погибли. Как твой соисполнитель я уже заполнила все, что надо. Тебе осталось только подписать. Я поставила в нужных местах крестики, видишь? Вот и вот…
Джулс неохотно поставил подпись везде, где стояли жирные красные крестики. Дудлбаг подошел к столу.
— Морин, постарайся еще разок что-нибудь вспомнить. Любой пустяк может иметь значение. Может, он носил какую-нибудь особенную одежду? Например, рубашку с логотипом любимого бара или куртку с эмблемой школы?
Морин села за стол и уныло подперла голову кулаками.
— Я старалась, я так старалась. Ну не могу я ничего вспомнить! Хотя… Погодите-ка. Куртка! Он много раз надевал одну и ту же куртку — школьную куртку. На ней была какая-то птичка!
Джулс, продолжая подписывать бумаги, скривился.
— Ничего не скажешь, очень полезная информация, Мо. Птичка! На свете всего-навсего… Сколько? Тысяч десять разных видов птиц? Что это была за птица? Попугай? Сокол? Может, колибри?
— Я в птицах не разбираюсь!
— Какого она была цвета, помнишь? — мягко спросил Дудлбаг.
— М-м… вроде бы синяя. Точно! Синяя с белым.
— Может, голубая сойка? Или синешейка?
— Наверно, голубая сойка. Думаю, да.
— Интересно, — пробормотал Джулс, — откуда этот придурок взял куртку школы «Иезуит»?
— Ну конечно! — вскрикнула Морин. — Я вспомнила! Он говорил, что учился в «Иезуите»! Священники дали ему стипендию! Он играл в какой-то спортивной команде. Не футбольной и не баскетбольной… Не знаю. Может, в команде по боулингу.
Лицо Дудлбага просветлело.
— Вот если бы заглянуть в их школьные ежегодники…
— Мы узнали бы его настоящее имя, — закончил Джулс.
— Есть только одна проблема — сейчас лето. Все школы закрыты на каникулы.