Блюз бродячих собак
Шрифт:
— Да, я уже поняла…
Мы немного помолчали. Я исподволь рассматривала свою визави, Лара допивала кофе.
— А ты была замужем? — не утерпела я.
— Дважды.
— Ого!
И я посмотрела на Лару с невольным уважением. Надо же! Всего двадцать пять лет человеку, а сколько уже успела в жизни!
— И когда ты все успела? — сформулировала я свое уважение.
— Так дурное дело не хитрое, — хмуро ответила Лара и сразу стала выглядеть старше.
— Ничего, что я об
— Ничего.
— Кто был твой первый муж?
— Почему был? — удивилась Лара. — Он был, есть и будет есть… Мой бывший муж — немец. Конструкция «Ульрих» называется…
— Урод?
— Да нет, просто он колебался в выборе между мужчиной и женщиной?
— Бисексуал? — проявила я свою сексуальную эрудицию.
— Был бисексуал. Теперь голубой.
— Ясно.
И я посмотрела на Лару с сочувствием. Но она от него отмахнулась:
— Да мы не поэтому разошлись!
— А почему?
Лара пощелкала пальцами.
— Понимаешь…
Она щелкнула пальцами еще раз.
— Как тебе объяснить… В общем, на политической почве.
— То есть?
— Видишь ли, дед Ульриха воевал в Белоруссии и очень не любил партизан.
Я опустила голову, скрывая улыбку. Действительно, с чего бы это?
— Так вот. Он своими ультраправыми взглядами заразил и внука. Ульрих говорит, что партизаны нечестно воевали.
— Это как? — снова не поняла я.
— Ну, у фрицев, положим, перерыв на обед, а тут партизаны со своей пальбой…
— Понятно.
Я не выдержала и расхохоталась.
— Прости, — проговорила я сквозь смех. — Просто как представлю вас с Ульрихом, сцепившихся по этому вопросу… Ой, не могу!
И я захохотала с удвоенной энергией.
— Да ладно, — ответила ничуть не смутившаяся Лара. — Дело прошлое. Второй-то муж был похлеще первого.
При упоминании второго мужа мою веселость как рукой сняло.
— И кто у нас второй муж? — мрачно поинтересовалась я.
Лара возвела глаза к потолку:
— Так, как бы тебе поточней сказать… Второй муж у нас помесь крысы и верблюжьей колючки.
— Точно! — ответила я, не успев ничего сообразить.
— Что точно? — не поняла Лара. — Ты что, знаешь Сергея?
Я почувствовала, как мои уши начинают медленно плавиться.
— Нет, не думаю, что мы с ним знакомы, — медленно ответила я, взвешивая каждое слово. — Просто я знаю эту категорию мужчин.
— Да, — не стала спорить Лара. — Довольно распространенная в наше время категория.
— Вы уже разошлись? — спросила я небрежно.
— Еще нет.
— Почему?
— Он мне развод не дает.
— Так любит?
Лара злобно засмеялась.
— Любит, — ответила она горько. — Не подумай плохого, не меня, конечно…
— А ты здесь при чем? — сделала я вид, что не поняла.
— При имуществе. Этот козел год назад все перевел на меня.
— Зачем?
— Боялся отсидки с конфискацией. Вот и перевел.
— Понятно…
Я еще немного подумала, потом спросила:
— А ты не боишься?
— Чего? — удивилась Лара.
— Мужа!
— Да ну…
И она пренебрежительно повела плечом.
— Он для этого слишком трусливый. Понимаешь, у меня есть на него определенный компромат, и он пытается со мной договориться. Так что никаких покушений в ближайшее время на меня не будет. Понятно?
— Понятно, — повторила я и пристально посмотрела собеседнице в глаза. — А ты не боишься со мной так откровенничать? Все же я — посторонний человек.
— Я не сказала тебе ничего такого, чего не знали бы все мои знакомые, — с усмешкой ответила Лара. — В том числе, и коллеги по работе. Я вообще думаю, что чем больше людей будет знать про наш расклад, тем безопасней для меня будет жизнь.
— Понятно, — повторила я в последний раз.
Лара бросила взгляд на запястье и поднялась.
— Ну, все. Я побежала, клиентка уже ждет, наверное. Она тетенька пунктуальная. Придешь еще?
«А куда я денусь?» — подумала я горько. Вслух же сказала:
— Приду, конечно. Когда оптимально по времени?
— Раз в две-три недели вполне нормально. Раз в месяц поправим корни волос, затонируем осветленные пряди. Раз или два в месяц поделаем очистку кожи. У тебя поры забиты. Ну, до свидания. Спасибо тебе за компанию.
— До свидания.
Лара улыбнулась мне на прощание и покинула кофейню.
Вслед за ней удалилась и я.
Я шла по улице, не думая, куда иду. В душе царило опустошение, как на просторах Руси после набега Мамая. Мыслей не было, чувств тоже. Мной владело только тупое безразличие.
Очнулась я примерно через час. Огляделась вокруг и поняла, что ноги сами собой принесли меня на Преображенку, где я работала все последнее время.
Так сказать, инстинкт старой полковой лошади, которая всегда возвращается в строй.
Я вышла из метро и обошла стороной здание библиотеки. Вокруг входа стояли девочки и ловили прохожих. Несколько минут я молча наблюдала за их привычными действиями. Ловили женщин, значит, опрос, скорее всего, связан с домом. Либо с моющими и чистящими средствами, либо с новой маркой пищевого маргарина, либо с рекламой стирального порошка…
Я стояла за табачным киоском, с тоской смотрела на девочек и вспоминала слова великого комбинатора: «Ах, Киса, Киса, мы чужие на этом празднике жизни!»