Бодуненц forever
Шрифт:
Всё точь-в-точь, как слышанная в детстве страшилка «Красная рука», но еще жутчее.
Рауль остолбенел. Евсеича с сыном охватила дрожь.
Из ступора детектива вывела струя холодной «воды», которая быстро поползла по правой штанине. Следом вторая поползла по левой.
– Да вы что, энурезники! – зашипел Рауль, бесшумно оттолкнув вцепившихся в его плечи мертвой хваткой «евсеичей».
Комаров не спеша, как заправский рыболов, потянул кошелек в сторону. Рука последовала за ним. Детектив подвел «наживку» к паяльнику, который Евсеич забыл выключенным на столе – вечером «канифолил» микросхему (выпаивал их с целью дальнейшего извлечения золота).
От увиденного сын Евсеича тоже разразился площадной бранью.
– Давай ремень! – скомандовал детектив.
Евсеич потупился:
– Не время, Рауль, сына воспитывать. Взрослый уже.
– Причем тут сын?!
Видя замешательство хозяев квартиры, детектив вынул из брюк пояс (правда, при этом его штанцеля спали), ловко обмотал его несколько раз вокруг сжатой в кулак потолочной руки и туго затянул.
Рука попыталась ускользнуть обратно, но пояс мешал ей это сделать. Тогда она раздулась, побагровела и забилась в судорогах.
Евсеич задергал носом и приказал жене:
– Нюхни ладонь! Чувствуешь: знакомый запах?
Жена пенсионера заупиралась от страха, но после стопки корвалола, наконец, приблизила лицо к ладони.
Рука, как будто только и ждала этого: схватила хозяйку за нос и потащила в сторону.
Еле отняли. Но слива размером с абрикос на носу жены Евса осталась. Хотя ей при ее внешности и так хорошо!
– Чтобы четко идентифицировать преступника, сделаем ему на кисти татуировку «гомо 2008», – заявил детектив.
– Цветную?
– Конечно!
Вызвали по мобильнику специалиста из ночного тату-салона.
– Видишь, рука из потолка?
– Вижу! Но она ерзает! Не смогу красиво выполнить заказ.
– Сейчас мы ее живенько «успокоим»! – с этими словами Рауль притащил чашку льда из холодильника.
Заморозили руку до синевы. Нанесли требуемые буквы.
– Нитрокраска есть? – повернулся детектив к хозяевам.
Жена Евса приперла из кладовки несколько разных банок.
– Зеленая? Отлично! Цвет успокаивающий, а то вам еще здесь до утра кантоваться! Да, надо подождать! – упредил он заикание Евсеича-старшего. – Утро вечера мудренее! Завтра высохнет. Не отмажется! Известно, кто живет этажом выше?
– Токарь Скамейкин. Из производственных мастерских санлицея.
– Проверим, проверим, что за токарь-пекарь!
Хлюпая промокшими штиблетами, и подвязавшись бельевым шнуром (чистая наволочка также пригодилась для оттирания излишков краски) Рауль поплелся домой. Спать…
На следующее утро все завалились к токарю. Попутно прихватив Киселькова в качестве понятого.
Скамейкин лежал боком на полу, «нежно» прижавшись щекой к линолеуму. Рядом стояла тарелка с окрошкой, из которой торчала трубочка. Через эту трубочку Скамейкин потягивал квас из окрошки. Жена выносила третье заполненное судно.
– Зуб болит? – участливо спросил Рауль.
– Угу, – ответил Скамейкин. – Вишь, к холодному полу прижался – вместо пенталгина, тот сейчас только по рецепту врача. И то не всем.
Вчетвером стали «отклеивать» Скамейкина от пола.
Выяснилось, что в полу было проделано аккуратное круглое отверстие, в котором и застряла рука.
– А чего там, в полу, потерял, а?
– Да вот, фартук от токарного станка закатился в щель. Пытаюсь нащупать. Куда запропастился, ума не приложу!
Внизу Кисельков по телефонному звонку ослабил «ошейник», и Скамейкин с трудом выдернул раздувшуюся
– В какую-то краску вляпался, наверное, в лифте стены декорировали, а я на нем поднимался! – расстроился он.
– Разреши, смоем уайт-спиритом.
Смыли. На руке обнажилась татуировка «гомо 2008».
– Эх, Скамейкин, Скамейкин!
Тут уже жена токаря не выдержала:
– Так вот где ты шляешься, «рыболов»! В «Голубой устрице»! С ночевкой! Накось!!
И накрыла мужа блендером.
После службы в воздушной десантуре Вадик Дулепистый приобрел несколько новых привычек. По росту он был первым, а, значит, всегда первым прыгал и с парашютом.
Демобилизовавшись, вернулся в семью, в родную квартиру, к жене. И тут началось! Если, к примеру, по телевизору диктор скажет в новости о дипломатическом рауте: «Первый посол…», Вадик тут же бросался к окну и, кувыркаясь в воздухе, летел с девятого этажа. Иногда везло (когда приземлился в ванну с мусором, «предусмотрительно» оставленную дворником-среднеазиатом или, когда попал на раскрытый зонтик пешехода), иногда нет, особенно, когда оседлал торец оконного стекла, которое несли два работяги, или когда приземлился на тот же зонтик, но только что закрытый. Спр'oсите, как оставался невредимым? Очень просто: за первые полгода службы в дивизии «дяди Васи» командир отделения так натренировал нижепоясничные органы рядового ежедневными пинками с разбега, что они стали чугунными. И тогда уже после традиционной утренней процедуры, наоборот, очередной старослужащий, ковылял со сломанной ступней до медсанбата.
Неприятная движуха с Дулепистым происходила также во время поездок в общественном транспорте. При открывании дверей он делал бланш вперед с криком «ура!».
Родители жены, узнав сей прискорбный факт, тут же приобрели ему подержанный автомобиль. Легче не стало: Вадик при открывании водительской двери с кульбитом вываливался на асфальт. Заварили ее, чтобы Дулепистый выбирался наружу только через кресло пассажира. Кроме того, обменялись жилплощадью с братом – сейчас Вадик с родней живет на втором этаже. Даже, если прыжки, то на газон. Ввели в семье жесткое табу на слова «посол» в любом контексте, а также «пошел», «пшел» и пинка под зад (чем раньше, до армии, сильно грешил тесть, особенно, если Вадик покупал «не его» кефир).
Для справки: тесть пристрастился к напитку во время работы в ресторане «Камские закаты» швейцаром (по нонешним временам «вышибалой»)…
– Как сегодня приземлился? – участливо спросил Дулепистого Витек-Гагулек.
– Нормально.
Сказав так, Дулепистый вытряхнул из кармана случайный мусор. Вместе с облаком пыли. Гагулек судорожно схватил носовой платок и прижал его к лицу.
– У меня эта пыль сразу в легкие попадает, – прогнусавил он. – И там тусуется. Без задержки в носу. Последствие совместного проживания с гражданской женой-косметологом. Ведь как было: не успею утром открыть глаза, она бросается ко мне с миниатюрными щипчиками и давай вырывать волосы в ноздрях. Боль адская. Хоть на стенку лезь! А брови? Видишь, какая жиделяга осталась: ручеек, тонкая ниточка! Выщипывала во сне. Хорошо, хоть ресницы не успела. На ногах – так там жидким азотом промышляла. И волосы, и мозоли. В термосе эту гадость держала. Встал однажды ночью. Думаю, водички попить. Смотрю, дымит от пробки. О! Чаек! Горяченький! Спросонку наливаю в чашку. Хорошо, что не заглотил. Зато пролил на трусы. Бегал потом кругами вокруг дома.