Боевая единица

Каменистый Артем

– Ты пей, кофе очень хороший. Я… я же вижу, ты сильно замерзла. Как ты вообще догадалась выйти на улицу в этой распашонке? Не июль месяц!

Лина ничего не ответила, но послушно сделала микроскопический глоток. Кофе она пила первый раз в жизни и напиток очень не понравился – слишком горький. Сахар ей положить не предложили, а попросить девушка стеснялась, вот и давилась невкусной жижей, делая вид, что всем довольна.

– Знаешь, Алина, я не так представлял нашу встречу, – вздохнул Антонов. – Я тебя искал, ты даже не представляешь, как искал.

– Я слышала, – кивнула девушка.

– Как? – опешил мужчина. – Ты знала про

мое существование?

– Да, мне об этом рассказали два месяца назад.

– И что?

– Ничего. До этого я думала, что полная сирота.

– Понятно, – разочарованно протянул Антонов и нерешительно добавил: – И ты… решила все же со мной встретиться?

– Нет, – честно ответила Лина. – Я не знала, о чем мне с вами говорить. Как-то это… неожиданно. Да и в тот момент мне было не до подобных разговоров. Я… болела. Сильно.

– И ты не могла со мной связаться?

– Могла.

– И?

– А зачем?

Покачав головой, Антонов горько усмехнулся:

– И вправду, зачем?

Открыв бар, мужчина достал початую бутылку коньяка, плеснул приличную порцию в пузатую рюмку, выпил просто, будто воду. Спохватившись, повернулся к дочери:

– Будешь?

– Нет, спасибо, я не пью.

– Ну да, тебе рано еще. Хотя… Вам что, запрещают пить?

– Вообще-то да, – призналась девушка.

– Неудивительно, – грустно улыбнулся Антонов. – Алина, я ведь очень многое узнал об этом вашем институте благородных девиц… И не только о нем. До сих пор не могу поверить, что даже десятая доля из всего этого бреда правда. Это действительно бред, но бред пугающе-реальный. И то, как со мной поступили, когда я попытался тебя оттуда вытащить, только подтверждает полученную информацию. Почему именно ты? Единственная моя дочь? Почему?

– Простите, но я не пойму, о чем вы спрашиваете?

– И не надо понимать, – отмахнулся Антонов. – Это я так, мыслю вслух… Не обращай внимания. И не говори мне «вы», это некрасиво. Я ведь все же твой отец. Хотя, откуда тебе знать, как разговаривать с отцом… Почему ты молчишь?

– А что мне говорить? – удивилась девушка.

– Алина, неужели ты настолько бесчувственна? – с грустью поинтересовался мужчина. – Ты даже сидишь неестественно, спина по линеечке. Неужели тебе настолько прополоскали мозги? Зомбировали?

– Что? – опять не поняла выпускница.

– Там, внизу, когда ты на меня посмотрела, я узнал тебя с первого взгляда. У меня есть твоя фотография, из Хабаровска, правда плохонькая, но узнал не по ней. Ты очень похожа на свою мать, очень. Когда я увидел слезы в твоих глазах, я понял, что обрел дочь. А сейчас… сейчас твои глаза сухие. Я, вероятно, ошибался… Алина, скажи мне хоть что-нибудь, только не молчи. Я хочу знать про тебя все, даже больше, чем ты знаешь сама про себя. Мне очень тяжело говорить с тобой и смотреть на тебя. Когда я говорю, то говорю со своей дочерью, а когда я смотрю на тебя, то вижу чужую девушку, которая сидит будто сжатая пружина. Господи, да что же с тобой там вытворяли, ты ведь и на девушку не похожа! Ты любила? Была любимой?

– Нет.

– Понятно: Монастырь, а это обязывает. Тебе девятнадцать, ты красива и умна, но при этом одеваешься безвкусно, не красишь губы и… Это ты избила охранников?

– Нет, – возразила девушка и уточнила: – Но я бы могла их избить, если вам это так важно знать.

– Опять «вы»!

– Извините, мне трудно воспринимать вас как близкого человека.

– Да,

я понимаю… Алина, скажу тебе одну вещь, возможно, для тебя это будет важно. Я догадываюсь, что ты пришла не просто так, а была вынуждена это сделать. Что ж, я и впрямь не лучший отец и другого обращения не заслуживаю. Но запомни, что бы тебя ни привело ко мне, я очень рад. Очень. Все же в трудную минуту ты вспомнила, что не одна, что бы ни было потом, это останется одним из самых приятных событий в моей жизни. Я нашел свою дочь.

Лина с удивлением поняла, что еще немного и расплачется. А еще она поняла, что если это произойдет, то отцу будет очень приятно, и, возможно, после этого она уже не сможет говорить ему «вы». Но в то же время ей нельзя ни на секунду расслабляться, тот стержень, что держал ее в напряжении, был хрупок и мог преломиться от столь сильного эмоционального толчка. После этого она неминуемо изменится, и кто знает, в какую сторону? Да, не исключено, что выпускница просто выплачется и пойдет дальше. А если нет? Если это опасно размягчит ее стальной характер? Да еще и в такое время, когда весь привычный мир рухнул, сменившись жутким лабиринтом, кишащим неизвестными опасностями. И думать приходится не только о себе – на ней жизни двух воспитанниц. Нет, машины смерти не плачут или делают это тайком, чтобы никто не видел.

Напрягая всю свою волю, Лина бесстрастным, почти безжизненным голосом произнесла:

– Да, я пришла не просто так.

– Я это понял, – кивнул Антонов. – Говори.

– Меня и этих девочек преследуют. Нас хотят убить.

– Ты уверена?

– Еще недавно нас было четверо. Одежда Юли покрыта кровью, вот я и отдала ей свою куртку.

– Во что вы вляпались? Кто вас преследует?

– Мы ни во что не вляпывались, это – чистка. Орден уничтожает наш Монастырь полностью, не оставляя следов. Не удивлюсь, если убивают даже воспитанниц, проработавших в Большом Мире долгие годы.

– Большой Мир?

– Да. Так мы… В общем все, что за пределами монастырских стен, у нас называется Большой Мир.

– Понятно… Точнее, ничего не понятно. Из-за чего все это? Какую опасность ты можешь представлять для кого бы то ни было?

– Я сама мало что понимаю, – призналась Лина. – Вертолет, на котором я летела, вчера утром был сбит истребителем Ордена. С тех пор я выполняю последний приказ настоятельницы, а в нем предписывалось спасти этих девочек. Одну я… не спасла.

– Вашу настоятельницу я надолго запомнил. Все равно не пойму! Что это за приказ? Кто вас уничтожает?

– У меня больше вопросов, чем ответов, я простая воспитанница и почти ничего не знаю. Два дня назад меня пытались убить первый раз, здесь, в этом городе. А потом все случилось слишком быстро. Я почти уверена, что Монастырь сровняли с землей, так просто он бы не сдался. Возможно… возможно, что настоятельницы уже нет в живых. Я не прошу от вас невыполнимого, но, пожалуйста, не могли бы вы позаботиться об этих девочках. Их надо спрятать, хорошо спрятать.

– Без проблем, – кивнул Антонов. – Я спрячу их и тебя так, что ни одна собака не найдет. Проще всего вообще вывезти вас из страны, есть в мире очень уютные места, где в полном комфорте можно провести годы. Немного косметики, перекрасим волосы, переоденем, даже пластическая операция не понадобится. Лицо у тебя приметное, но размалевать его так, как это любят делать современные дамочки, и все, опознать будет невозможно.