Боевой 1918 год

Егорлык

Когда подошли к аэроплану я скинул шинель (мне тут же был выдан синий халат) и остановил помощника механика, который уже кинулся открывать капот.

– Подождите. Давайте сначала попробуем его завести так. А я послушаю…

Васин, пожав плечами полез в кабину, а механик принялся крутить винт. Самолет сказал – Чих-пых-пых пых. Чих-чих-чих-чих-чих-чих-пых-пых-пых. Я поднял руку:

– Достаточно. Открывайте.

Так посмотрим. Угу. Двигатель звездообразный. Судя по радиатору – водяного охлаждения. Присутствует лейба на которой написано – "Salmson" и мощность – 150 лошадок. Даже карбюратор есть. Аж целых две штуки. Блин… Помню, мне как-то говорили, что таких самолетах карбюраторов не было. Получается, что ошибались.

Так… так… Ну, где – то понятно. Сначала, проверил свечу. Искра была. Подача горючего? Вроде есть, но как-то неуверенно. Осмотрел шланг и проволочный хомут. Механик тершийся тут же и подающий инструменты проинформировал:

– Шланг не забит. Я его сразу почистил.

– Все рано снимай. Чудес не бывает.

И чуть позже, продавливая и сгибая топливный шланг победно улыбаясь сказал:

– Ну вот. Видите – трещина. Так-то она не видна, но если прижать, то видно. Отсюда воздух подсасывает. А когда двигатель пытается завестись, идет деформация и трещина расходится еще больше. Надо герметизировать.

Сказано – сделано. В ожидании высыхания герметика (судя по запаху – на касторовом масле) гостеприимный поручик, нас сводил на обед. Потом попробовали результат трудов. Правда, механик говорил, что герметик застынет только к завтрашнему дню, но я, с высоты своего инженерства, лишь демонстративно хмыкнул. Так-то маслопуп прав, но не зря же я еще и прорезиненой материей место трещины обмотал. Поэтому сейчас рассчитывал, что какое-то время шланг продержится.

Движок схватился почти сразу и ровно затарахтел. Поручик, счастливо улыбался из кабины. А вот когда он, погоняв двигатель на разных режимах, заглушил свою тарахтелку и спустившись на землю, двинул ко мне со словами благодарности, я приступил к охмуряжу. Выслушав слова, воспевающие мой инженерный талант, спросил у Васина:

– Господин поручик, вы же, прежде чем лететь на какие-то свои задания, все равно должны испытать качество ремонта над аэродромом?

Пилот кивнул. Тут я, (деланно) смущаясь и краснея изложил свою просьбу:

– Понимаете, в чем дело. У меня, племянник, просто грезит небом. Да и сам я, признаться, тоже… Столько лет рядом с авиацией, но не разу не поднимался в воздух. Не могли бы вы, взять нас, в этот испытательный полет с собой?

Тут все строилось на тонком расчете. Я ему, только что, починил средство передвижения. Он, только что рассыпался в благодарностях. И вот так сразу отказать? Понятно, что "не положено", но начальства нет и он, сейчас, здесь, самый главный. Так же общая лихость и раздолбайство летчиков, сыграло свою роль. Тем более, я не просил катать нас по одному, а сказал, что мы и вдвоем отлично в задней кабине поместимся. В общем – уговорил. Был снят пулемет (для облегчения веса), студенту была выдана кожаная куртка, вместо его крестьянского облачения (чтобы не замерз) и мы залезли в кабину. "Сидор" Бурцева остался демонстративно валяться на земле. Там все равно кроме вина, консервов и плитки шоколада, почти ничего не было. Зато свой, я умудрился незаметно сунуть под ноги. У меня там сало и патроны. Самый стратегически необходимый продукт. Ну и, мыльно-рыльные, куда же без них.

Когда устроились, Васин спросил о готовности, после чего, самолет, подпрыгивая на мелких кочках, начал разбег. Толчки становились все реже и вот, мы уже в воздухе. Сделав круг над аэродромом, аэроплан набрал высоту и поручик, в переговорную трубку, стал пояснять, что находится под нами. Я его послушал, а потом сделал предложение, которого он сначала не понял, а потом резко отказался. Но пистолетный ствол, несколько угомонил скандалиста. Да и как возражать, если он свое оружие, даже достать толком не может, не говоря о повороте ствола в нашу сторону? Его угрозу, что он направит самолет в землю, я парировал тем, что сам умею пилотировать. Шлепну пилота, переберусь в кабину, выкину труп и улечу. Тут я отчаянно блефовал,

но поручик-то про это не догадывался.

Тем более, что и просил немногого. Просто, в течение часа лететь на север. Там, высадить нас, сев на любую дорогу и улететь обратно. Все! Я даже не претендую на его тарахтелку! И никакой я вовсе не шпион! Где он видел шпионов, которые могут чинить аэропланы? Я инженер, но на поезде ехать не хочу, потому что в поезде нас и ограбили! И ограбил, именно патруль! Что значит – "не верю"? А на хрена мне это придумывать? Отвели в пустой тамбур и там чуть не прирезали. Пришлось, на ходу из вагона выпрыгивать, благо паровоз не быстро ехал. Да и высаживать, он нас будет на территории контролируемой Добровольческой армией. Так что, чей я тогда шпион? Короче – убедил оппонента.

Тем более, что действительно не требовал от него лететь к красным, или до последней капли горючего. Васин, сам, за обедом рассказывал, что его "Антара", он же "Анасаль", может в воздухе два с половиной часа находиться. Заправлен самолет под пробку. Так что, час туда. Час обратно. Еще и запас остается. А за час, мы километров на сто двадцать – сто тридцать улететь сможем.

В общем, так и получилось. Я, ориентировался по солнцу (чтобы летун нас не туда не завез) но поручик, летел приблизительно на север. Потом, благополучно сели на какой-то проплешине, невдалеке от дороги. На саму дорогу мы бы не поместились – деревья мешали. Васин, к этому времени уже перестал плеваться ядом и мы, предварительно высыпав патроны из его револьвера, вернули ему оружие и даже помогли развернуть самолет (чтобы мог взлететь по своим следам). Правда на вопрос: "а где мы сейчас находимся?" пилот, лишь пожал плечами ответив, что в этих местах не бывал и сказать ничего не может. А потом, как тот Карлсон, газанул и улетел.

Проводив глазами удаляющийся "Анасаль" я повернулся к приходящему в себя Бурцеву:

– Ну что, студент. Почти полпути пролетели. Летун, про то, что произошло, скорее всего, молчать будет. Не выгодно ему о нас рассказывать. На аэродроме, скажет, что просто высадил нас на соседней станции и все. А даже если и начнет болтать, то пусть его. Мы, считай, в другом государстве сейчас находимся. Так что можно не опасаться. Меня вот, только, сильно смущает твоя стильная одежда…

Договорить я не успел, так как Серега, неожиданно набычился и, плотнее запахнувшись в куртку, твердо прервал:

– Кожанку, не выброшу!

Глядя в его шальные глаза, со все еще летящими к глубине зрачков облаками, только сплюнул. Пацан! Первый раз в жизни прокатился на аэроплане. Даже, не обрыгался при этом. А тут еще досталась заветная мечта всей молодежи – настоящая летная кожаная куртка. Да он, сейчас, на расстрел готов пойти, лишь бы в этом прикиде. Романтик хренов!

Так что, цыкнув зубом, успокоил взволновавшегося попутчика:

– Никто, твою прелесть выкидывать не собирается. Надо будет, просто, прикупить тебе какую-нибудь хламиду в ближайшей деревне. Куртку же, до времени, в мешок спрячем. А то ты сейчас смотришься, то ли как заблудившийся комиссар, то ли как самокатчик без мотора. И вообще – харэ болтать. Нам еще топать и топать. Так что, двинули.

Ну мы и пошли. Старались двигаться не по дороге, так как Бурцев, в своем поскрипывающем одеянии, выглядел довольно вызывающе. От этого, я несколько бздел и старался не попадать никому на глаза. Ближе к сумеркам, подуспокоился и стал присматривать место для ночлега. Дорога, в результате моих метаний, осталась где-то далеко в стороне, и мы топали, по какому-то совсем уж проселку. При этом, я рассчитывал, что рано или поздно, он нас должен вывести к жилью. В принципе, так и вышло. Небо еще было светлым, когда мы подошли к мелкому хуторку. Дом. Большой сарай (или это овин называется?). Два сарая поменьше. Забора не было. Странно, что живности никакой не видно. Или хозяева всех кур в птичник уже загнали?