Боевой гимн
Шрифт:
Чин улыбнулся:
— Я задумывал так с самого начала. Может быть, нам удастся раздобыть оружие!
Григорий пожал другу руку и вернулся к двери. Ему было страшно. Если бы кто-нибудь сейчас сказал Григорию, что он излучает непоколебимость и уверенность в победе, суздалец расхохотался бы в лицо этому человеку. В мозгу Григория проносились самые разные вопросы. Правильно ли он действовал этой ночью? Что с ним будет, если его схватят? Что он найдет дома, если когда-нибудь туда попадет?
Григорий постарался взять себя в руки и стал наблюдать за широко распахнутыми воротами в лагерь. Еще двадцать
Григорий задержал дыхание.
— Иди сюда, ублюдок, иди сюда, — прошептал он. — Я жду тебя.
Хинсен бросил взгляд в сторону продуктового склада, но тут же отвернулся и двинулся вдоль лагерной стены налево, туда, где находился литейный цех. В отдалении послышался паровозный свисток, и Григорий вздрогнул, решив, что Алексей подает ему сигнал. Еще один свисток. Григорий сообразил, что это прибывающий поезд, о котором ему говорил телеграфист. Он мог только надеяться, что стрелочник даст этому составу пройти в депо, а потом успеет вернуть все стрелки на место.
Пушка ухнула еще раз, и Григорий услышал торжествующий рев, вырвавшийся из множества бантагских глоток.
— Они уже здесь!
Крики ужаса слились с ружейными выстрелами. Бантаги с улюлюканьем ворвались внутрь фабрики, и люди, ожидавшие своей очереди спуститься в подземный ход, разразились истеричными воплями. Толпа рванулась к спасительному отверстию у третьей плавильни, и Ганс вновь взмахнул над головой ломом.
— Проклятье! Сохраняйте порядок! Сохраняйте порядок!
Он схватил за рубаху одного из людей Кетсваны и толкнул его к лазу. Зулус остановился, выхватил из толпы чинскую девушку и потащил ее за собой. Ганс не стал вмешиваться.
Ружейные выстрелы раздавались уже совсем рядом, одна из пуль просвистела над головой у Ганса и щелкнула о кирпичную стену у него за спиной. Он понял, что теряет контроль над людьми и через несколько мгновений толпа хлынет на него неудержимым потоком. Сквозь разбитые ворота в цех врывались все новые и новые бантаги, убивавшие всех, кто попадался им под руку.
В этот момент в голове Ганса окончательно выкристаллизовалась мысль, которая подспудно зрела у него все время, пока они готовились к побегу: ему не суждено выбраться отсюда. Несмотря на все их усилия, вот-вот окончательно воцарится хаос, люди кинутся к ведущему на свободу лазу, а он должен будет погибнуть, пытаясь задержать их.
Толпа снова качнулась вперед, пленники плакали и умоляли Ганса даровать им жизнь. Кто-то упал и тут же был затоптан другими; люди превратились в загнанное стадо. Ганс вскинул свой лом, но не смог заставить себя ударить им человека. Его отпихнули в сторону, и у входа в тоннель образовалась неимоверная давка. Отверстие в полу напоминало открытую могилу, но по ту сторону подземного хода была жизнь.
Ганса прижало к стене, его легким не хватало воздуха. Рядом с ним в стену вонзилось несколько пуль. Его засыпало кирпичным крошевом, и он поднял
Но его устрашающий вой вдруг сменился судорожным всхлипом, воин орды повалился на пол, выронив из рук оружие. Кетсвана вытащил саблю из его спины и следующим ударом чуть не снес голову с плеч второго бантага. Огромный зулус легко пробивал себе дорогу в толпе, рядом с ним были его соратники. Кетсвана пел боевую песнь своего племени.
Добравшись до спуска в подземный ход, он развернулся и саблей очертил вокруг себя смертоносную дугу. Толпа отпрянула назад. Зулус схватил одного из своих землекопов, швырнул его в лаз и тут же отправил вслед за ним еще одного своего человека. Продолжая петь, он огляделся и увидел Ганса.
— Иди!
— Только после тебя!
— Заткнись и иди! — взревел Кетсвана и обхватил Ганса за шею.
Янки пытался вырваться из железной хватки зулуса, но Кетсвана не обращал на его сопротивление никакого внимания. Подняв Ганса в воздух, он поднес его к отверстию лаза и отпустил. Ганс упал в тоннель и приземлился прямо на спину человека, который в этот момент спускался вниз по лесенке. Он попытался было выбраться обратно наверх, но Кетсвана отпихнул его ногой.
— Иди! — прошипел он. — Ты всех задерживаешь! Чернокожий гигант возвышался над Гансом непоколебимой базальтовой глыбой.
— Кетсвана, пойдем со.мной! — взмолился Ганс.- Нам без тебя не обойтись!
— Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь здесь подохнуть? Еще чего! Иди! Я полезу следом.
Ганс помедлил еще секунду и начал спускаться в подкоп. Добравшись до дна, он опустился на четвереньки и пополз вперед. Висевшие здесь светильники упали и разбились, поэтому в тоннеле было темно. Человек, закачивавший в подкоп свежий воздух, уже убежал, и дышать было практически нечем. Скоро Ганс уткнулся в зад человека, ползущего перед ним. Скорость передвижения была удручающей — они проползали футов десять, потом какое-то время отдыхали и снова ползли дальше. Сзади кто-то схватил Ганса за пятку и выругался на неизвестном ему языке. Глаза Ганса начали слезиться от едкого воздуха, у него закружилась голова. Звуки боя, доносившиеся с фабрики, стали глуше; неожиданно он почувствовал, что тоннель начал подниматься. Гансу показалось, что он услышал паровозный свисток, и на мгновение его охватил страх, что их поезд уже уходит. В следующую секунду над его головой раздались ружейные выстрелы.
Джим Хинсен проводил задумчивым взглядом поезд, прогрохотавший мимо него и свернувший на боковую ветку. Он обратил внимание на то, что после прохода поезда стрелочник повернул стрелку обратно. Поезд медленно миновал единственный стоявший в центре депо состав, локомотив которого был окутан облаком пара.
Единственный состав! Джим обернулся на лагерную стену, позади которой находился литейный цех. В ней не было никакой бреши или лазейки, да и стена самой фабрики оставалась нетронутой.