Боевой гимн

Форстчен Уильям Р.

— Пока не пришел конец этому кошмару, — с горечью произнес Ганс, — наша война будет продолжаться.

Гаарк недоуменно посмотрел на него, явно не понимая, что Ганс имеет в виду. Вопли стали громче, и наконец до кар-карта дошло.

— Может быть, когда-нибудь все изменится. Я слышал, что тугары отказались от человеческого мяса. Некоторые из них даже присоединились к твоему Кину.

Ганс недоверчиво покачал головой и пробормотал себе под нос ругательство. Быть того не могло!

К ним приблизились двое стражников, которые вели под уздцы лошадей. К изумлению Ганса, одна из лошадей предназначалась ему.

Чтобы взобраться в седло слоноподобного коня бантагов, ему пришлось изрядно поднатужиться. Все же было хорошо опять сидеть верхом на лошади — на мгновение он почувствовал себя свободным.

«Я могу пришпорить ее и ускакать», — пронеслось у него в голове. Он представил себе, как несется во весь опор по степи на северо-запад. Но Ганс сразу же вспомнил о Тамире, и ему стало стыдно, что он даже на секунду помыслил о том, чтобы бросить ее одну. Да и в любом случае у него не было и одного шанса на миллион выбраться отсюда.

— Ты не проскачешь и пятидесяти шагов, — негромко произнес Гаарк,- А что случится с твоей спутницей?

Ганс потрясенно воззрился на кар-карта. Неужели он умеет читать мысли? Эндрю считал, что некоторые воины орды способны на такое. На губах Гаарка блуждала загадочная улыбка.

Неспешной рысью Ганс следовал за кар-картом. Пробираясь сквозь скопление юрт, он видел множество бантагских семей, сидящих вокруг костров, и зачастую в их кипящих котлах варились те или иные части человеческих тел. При приближении кар-карта они вставали и низко кланялись. Многие недоуменно пялились на человека верхом на лошади.

— Примитивный народец, — заметил Гаарк.

— Ты их презираешь?

— Нет. Честно, нет. Скорее жалею. Согласно нашим легендам — то есть легендам моего мира, — это наши предки, которые некогда путешествовали по всей вселенной — до Великой войны. Это они построили Врата, которые позволяют перемещаться между мирами. Для меня было шоком найти их в таком упадке. Но мы вернем этому народу его прежнее величие.

Эти слова — «мы вернем этому народу его прежнее величие» — отозвались тревогой в сердце Ганса. Гаарк говорил на чужом языке и мог иметь в виду совсем другое, но все же местоимение «мы» не давало Гансу покоя.

Выехав за пределы лагеря, кар-карт пустил свою лошадь галопом, Ганс не отставал от него. Эта скачка, ветер в волосах, — пульс Ганса участился от волнения. Он закрыл глаза и почувствовал себя на двадцать пять лет моложе. Вот он снова несется по техасской прерии в погоне за команчами…

Степь изобиловала пологими подъемами и спусками. Они поднимались на вершины невысоких холмов, затем скатывались вниз, в мрачные лощины, на дне которых плескался вечерний туман, потом снова вверх и опять вниз. Наконец Гаарк резко натянул поводья на

вершине очередного холма, так что его конь встал на

дыбы. Ганс остановился рядом с вождем. Он открыл

было рот, чтобы поделиться с Гаарком своей радостью

от этой скачки, но тут его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Кар-карт почти дружески улыбнулся ему.

В долине у них под ногами копошились тысячи лю-дей. Вдалеке послышался протяжный, скорбный звук, я волосы на голове Ганса встали дыбом.

— Вы строите железную дорогу, — пересохшими губами прошептал он.

Улыбка не сходила с лица кар-карта.

— Мы уже проложили двадцать миль путей от города чинов.

В шахтах и литейных мастерских работают тысячи людей, они выплавляют рельсы, пилят шпалы, возводят мосты. Каждый день наша дорога удлиняется на четверть мили.

Гаарк подъехал ближе к Гансу.

— Одно из ваших стратегических преимуществ в войне с мерками. Вы могли перебрасывать войска на поездах. У вас была возможность помочь подразделениям, отдаленным от других на сотни миль. Мерки полностью зависели от травы для своих коней, от еды, которую они могли достать для себя в радиусе нескольких дней марша. Твой Кин все хорошо спланировал и, отступая, сжигал все на их пути. Теперь эта тактика вам не поможет.

Ганс задумчиво наблюдал за работой людей, трудившихся под присмотром бригадиров-бантагов. Сейчас он все на свете отдал бы за кусок жевательного табака. Вынужденное воздержание от никотина в плену не смогло убить струю привычку. Гаарк протянул ему руку. На открытой ладони кар-карта лежала плитка прессованного табака, Ганс был потрясен.

— Да, иногда я могу, — спокойно произнес Гаарк в ответ на его невысказанный вопрос. — У мерков традиционно существовали дух «ту» и дух «ка». Духовное и воинское начало. Некоторые из нас обретают способность читать мысли других. У меня есть этот дар. Ганс испытал леденящий душу ужас. Неужели Гаарк проник в его мысли и увидел тот страх, который охватил Ганса при виде этой дороги, когда он понял, что это все значит? Мгновение помедлив, старый сержант взял плитку табака, откусил от нее кусок и благодарно кивнул своему спутнику. От вкуса никотина ему сразу стадо легче, и он не смог подавить удовлетворенный вздох. По обыкновению, он решил предложить табаку Эндрю, забыв, где находится, и машинально качнулся в сторону Гаарка, но, опомнившись, остановил себя.

— Чего ты хочешь? — спросил Ганс.

— Ты мне любопытен, — спокойно ответил Гаарк. — Ты был одним из тех, кто спланировал разгром мерков. Я немало заплатил за тебя и других пленников, захваченных в эту войну. Вас почти пять тысяч.

Ганс сплюнул на землю струю табачной слюны

— Мерки, паршивые ублюдки!

— А мы — нет,- произнес Гаарк. В его голосе слышались стальные нотки.

— Дьявол, да почему тебя все это вообще волнует. Мы живем за полторы, а может, и две тысячи миль от вас. Почему не оставить все, как есть?

Ганс с сожалением подумал, что эти слова прозвучали как-то жалобно. Он замолчал и посмотрел прямо в глаза Гаарку.

— Ты собираешься возобновить войну.

— Не раньше, чем мы будем к ней готовы, — ответил кар-карт.

— И как ты думаешь, чем все закончится?

Гаарк расхохотался, и его лошадь загарцевала перед Гансом.

— Сначала вы победили тугар. Непостижимо. Презренная раса поднимается из праха, меньше чем за два года вооружается, объявляет войну и сокрушает двадцать уменов гордой орды. Это был первый сигнал тревоги. В этот момент бантаги и мерки должны были позабыть о своих разногласиях, подготовиться и уничтожить вас. Вместо того эти дураки затеяли войну между собой. Я внимательно изучил составленный мерками план кампании. Если хотя бы десять уменов бантагов зашли с юга на территорию между морями, которые вы называете Внутренним и Великим, Рим был бы атакован с южного фланга и вам пришлось бы воевать на два фронта. Вас ждало поражение.