Боевой маг
Шрифт:
Маги не убили меня сами. И даже не пожертвовали кем-то из своих воинов. Они велели погрузить меня на телегу, отвезли к Лесу. Отнесли в чащу и оставили там на ночь.
Думаю, ты представляешь, Хорки, что случается с тем, кто заночует в глубине Леса.
Не помню, кто из ночных зверей разорвал мне глотку. Этот момент не отложился в моей памяти. И даже не помню, о чем думал в момент смерти. О семье? Или о мести?
Посмертное проклятие досталось Лесу. Тот поглотил его и не заметил.
Лес не боится человеческой магии.
–
– И как ты ожил? – спросил я.
– Тебе рассказывали, что такое Лес, Хорки? – спросила старуха.
– Нам с детства твердили, что он живой. Что он полон чуждой нам магии. Что каждая его травинка, каждое деревце и все ночные звери, что обитают в нем – не сами по себе, а часть Леса.
Так вот, все это правда. Больше тебе скажу, Лес существует сразу во многих мирах, и он не просто разумен: Лес – это объединенный разум всех населяющих его сущностей. И ночью, когда Лес пробуждается от дневной дрёмы, он ослабляет барьеры между мирами и являет нам чудеса: диковинные растения, неведомых животных.
Я все это знаю точно. Ведь очень долго я сам являлся частью Леса, отдавал ему свои чувства и эмоции - себе оставлял только ярость.
Ярость – вот что движет всеми ночными зверями. И чем она сильнее, тем скорее обратившаяся в ночного обитателя Леса душа из крохотной зверюшки превратится в Зверя. Но и тот – не предел для роста. Дальше, в самой чаще, куда никогда не проникали охотники – и уж во всяком случае, не возвращались оттуда живыми – обитают те, кого опасаются даже Звери.
Так вот, Хорки, я не помню, как долго бегал ночами по Лесу, пытался выплеснуть на кого-нибудь свою ярость. Но помню, как впервые увидел в лесу ту девочку.
Это странно: я знаю, что встречал в Лесу людей и до нее, убивал их – и охотников тоже. Не помню, скольких я убил – много. Но при встрече с девочкой моя ярость схлынула… и Лес позволил мне вспомнить: другого ребенка с такими же белыми волосами, с похожими ямочками на щеках, которого я когда-то обнимал, носил на руках – гибель которой и служила основным источником моей ярости.
Тогда я снова убил. Но не девочку. Разорвал на клочки тех ночных зверей, что посмели к ней подойти.
Лес меня за это не наказал. Кажется, мой поступок пробудил в нем любопытство.
Девочка бродила по Лесу до самого утра. Под моей защитой. Унесла с собой пучок ярких цветов.
И вернулась снова. Не знаю, через сколько дней - я не считал. Но ждал ее. И дождался. Я следил за ней и убивал всех, кто осмеливался явиться в тот участок Леса, по которому она гуляла.
Не знаю, почему тот ребенок очутился в Лесу ночью впервые. Но все последующие разы девочка приходила уже с определенной целью – за цветами. И уносила их с собой столько,
А однажды она явилась в компании взрослых мужчин.
Но ушла одна. Понимаешь, пусть я тогда еще не стал Зверем, но силы мои росли стремительно, с каждой одержанной победой – и над пришлыми, и над ночными зверями.
Чужаков на своей территории я терпеть не собирался. Мужчин я убил. Уже следующей ночью души спутников девочки стали частью Леса.
После этого девочка долго не приходила.
Я ждал. Хотел увидеть ее снова - ведь без нее меня не посещали воспоминания. Я погружался в пучину ярости. Кружил по ночному Лесу, убивал, становился сильнее… но продолжал ждать.
И однажды я отправился ее искать.
Ты говоришь, Хорки, что ночные звери не покидают Лес. Ты ошибаешься. Они делают это, если у них есть причина.
У меня причина была.
Деревню девочки я нашел без труда. И дом на ее краю, почти у самого Леса. Он находился совсем близко к той территории, на которой я безраздельно властвовал.
Девочка была в доме – я чувствовал это. Но заходить туда не стал. Потому что столкнулся на пороге с женщиной – хрупкой, остроносой.
Она не закричала. Думаю, она остолбенела от испуга.
Какое-то время мы с ней разглядывали друг друга. Потом я развернулся и ушел. Я не убил ее. У меня не возникло такого желания: не моя территория, не Лес – возможно поэтому.
А следующей ночью девочка снова пришла за цветами. Ее возвращение вернуло мне воспоминания – о той, другой, моей. Я радовался им. И с еще большей яростью набрасывался на всех, кто посягал на мой участок Леса, привлеченный появлением там человека.
Под утро, когда провожал нагруженного охапкой ночных цветов ребенка, снова увидел остроносую женщину. Она встретила девочку, обняла. Кажется, она плакала.
Потом, когда девочка ушла, женщина не сразу последовала за ней. Она подошла к деревьям, поклонилась. И сказала:
– Спасибо, Зверь, что уберег сиротку. Я буду встречать ее на этом месте. Всегда. И если ты захочешь отобрать ее жизнь – не делай этого. Возьми мою. Очень тебя прошу.
Она встречала девочку каждый раз, когда та возвращалась из леса. Иногда что-то приносила, оставляла на плоском камне – пироги, посуду с молоком… Я все это рассматривал, но не трогал – к тому времени мой голод могла утолить только кровь.
Я ее получал. Ежедневно. Становился Зверем.
И стал им – понял это, когда на запах девочки явился другой такой же, как я, страж Леса – Зверь. Я убил его. Не без труда. Но моя ярость, усиленная обрывками воспоминаний, помогла мне.
Так продолжалось не день, не год. Я убивал, она собирала цветы. Цветы ночного Леса ценятся у скупщиков в городах – должно быть, к тому времени девочка и ее опекуны, кто бы они ни были, стали состоятельными людьми. Но я об этом не думал: наслаждался обрывками воспоминаний, что дарили мне визиты уже не ребенка - девушки, провожал ее до того места, где ее ждала припорошенная сединой остроносая женщина.