Боевой оркестр (CИ)
Шрифт:
Коринженер разжал ладонь. На ней оказался непонятный приборчик.
– Закрепить на стекле фонаря перед пилотом. Вот так он включается, так выключается. Он записывает изображение - все, что перед ним. С такими куда легче проводить разбор полетов.
Смушкевич задумался, потом нерешительно протянул:
– Этот... ну, эта штуковина, она, так думаю, очень секретная?
– И еще как! Уж будьте уверены.
– Может, ее тогда не надо в самолеты? Сам должен знать: как собьют нашего за линией фронта, так приборчик к японцам попадет.
Коринженер подумал и понимающе
– Тут, Яков Владимирович, мне возразить нечего. Снимаю предложение. Но имею еще сведения, которые тебе надо знать. Очень скоро улечу отсюда. Если кратко: буду готовить еще подразделение.
– Под будущую войну с Германией, что ль? Иль с Польшей?
Ответом был недоброжелательный взгляд и выраженно официальный тон:
– Ваши догадки, товарищ комбриг, оставьте при себе. И не распространяйтесь про сведения, которые вы только что узнали. Все понятно? Ну и отлично. К вашему сведению: разведки европейских стран чувствуют себя в Японии, как у себя на заднем дворе. Вопросы? Нет?
– Есть просьба. Нельзя ли ускорить прибытие сюда запаса эрэсов?
Инженер-контрабандист задумался, потом спросил:
– А что, сейчас их совсем нет?
– Есть, но уж очень мало, всего-то с десяток ящиков осколочно-фугасных.
– Могу посодействовать, но с условиями.
– Какими?
– В ящике восемь снарядов, так?
– Верно.
– Будем считать, что в ящике снаряды из одной заводской партии... Тогда вот что: из каждого ящика взять по одному эрэсу, промаркировать - скажем, номерами - и проверить, снарядив их на 'чайки' и запустив по порядку в землю. Мне надо быть уверенным, что нормально работают механизм запуска, баллиститный порох и взрыватель...
Смушкевич не знал термина 'баллиститный порох', но о смысле догадался.
– ...и если испытания покажут полную пригодность, то достану еще эрэсы.
– Сегодня же проверим!
– загорелся Смушкевич.
Дефектных снарядов проверка не обнаружила. Вечером того же дня на склад поступили 'контрабандные' ящики с реактивными снарядами. Почему-то на таре оказалась странная маркировка: сделанные незнакомой черной краской полностью непонятные надписи вроде МФ681, ФХ-1, МТ68, ФХ3К и тому подобные. Разгорелся нездоровый интерес. Дело дошло до Смушкевича. Тот примчался с вопросами:
– Товарищ коринженер, что за эрэсы в ящиках?
– Все одинаковые, осколочно-фугасные. Только партии разные. А в чем дело?
– Химических нет среди них?
– Такие я достать не могу, даже если бы захотел, - холодно отвечал 'контрабандист'.
– Тогда что значит 'ФХ-1', к примеру?
– Повторяю, химия тут ни при чем. Внутризаводские обозначения, я в них не вникаю. Работают эрэсы - и ладно. Вот если вдруг обнаружатся дефектные снаряды, тогда дайте мне знать.
Разумеется, эти надписи нанес лично Рославлев - только лишь для того, чтобы отвести подозрения в полной одинаковости ящиков.
Понимая, что времени остается намного меньше, чем желалось бы, Рославлев положил себе сделать еще что-то полезное в части тактики - и вызвал к себе Рычагова.
– Павел Василич, есть кое-какие данные от
Комбриг удержался от смеха, но с трудом.
– Почему 'же'?
– спросил он, когда ему удалось справиться с мимикой.
– ЭТАЖЕРКА, чего тут думать. Но нельзя называть построение первыми буквами русского алфавита. Японцы наверняка будут слушать наши переговоры.
Забегая вперед, следует отметить, что Рычагов последовал этому совету, но с небольшой поправкой. С этого момента оно получило название 'жо'.
– Еще деталь. На верхний этаж ставь тех, кто лучше всех стреляет, а не самых лучших пилотажников.
– Кажется, понимаю. На пологом пикировании у них будет мало времени на прицеливание. Очень разные скорости...
– Вот именно. Японцы твердо убеждены в собственном громадном превосходстве на вертикалях. Вот пусть до поры так и думают. Теперь по радио. Полагаю, ты уже продумал позывные?
– Для первой эскадрильи: 'леопард-раз', 'леопард-два'...
– Хорошо, но длинно. В бою время еще дороже, чем на земле, так что 'волк-раз', к примеру, получше пойдет. Что там еще... Да, вот сведения. Ки-27 лучше выходит из пике, чем наши. Будут пробовать ловить на этом. Пусть ребята не увлекаются висением на хвосте.
– Ты же сам говорил, что у Ки-27 конструкция послабее. У них крылья могут отвалиться на выходе.
– Говорил, и сейчас говорю, но для нас важнее сберечь своих, чем прихлопнуть чужих. Опытные летчики могут снова понадобиться, и очень скоро. Вот что добавь помимо всего прочего. Тренажер этого не знал, а я знаю. У японцев есть такой тактический прием: имитировать беспорядочное падение. Будто летчик убит. Пусть наши не стесняются в добивании. Если боекомплект позволит, конечно. И... это... передай от меня нашим: ни пуха им!
– К черту, Старый!
Про себя Рычагов подумал, что посылать Старого черта к черту же - как-то неправильно, но потом решил, что по указанному адресу отправлен все же инструктор по прозвищу Старый. Уж такое сам бог велел.
Все, что предполагалось сделать в Монголии - было сделано. Можно лететь в Москву с чистой совестью - но в том-то и дело, что как раз совесть не ощущалась Рославлевым вполне чистой. Но время, время, время! Его оставалось до ужаса мало.
Вот почему транспортный самолет унес коринженера с будущего театра военных действий еще до двадцать второго мая. Уже потом он узнал, что те, которых он полагал своими учениками, выиграли свой первый бой всухую. Для противника в новинку оказалось все: и технические характеристики самолетов двадцать второго истребительного авиаполка (японцы еще долго пребывали в заблуждении, что это очередная модификация И-16), и совершенно необычная тактика, и наличие раций на всех самолетах до единого, и отменные летные навыки русских.