Боевой путь поэта. Записки кавалериста
Шрифт:
Теперь про свои дела: я тебе послал несколько стихотворений, но их в «Войне» надо заменить, строфы 4-ю и 5-ю про дух следующими:
Тружеников, медленно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови.
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
Вот человек предполагает, а Бог располагает. Приходится дописывать письмо стоя и карандашом.
Вот мой адрес: 102 полевая контора. Остальное все как прежде.
Твой всегда Коля».
Далее письма приводятся в хронологическом порядке.
5
Михаилу Лозинскому
2 января 1915 года, действующая армия
«Дорогой Михаил Леонидович, по приезде в полк я получил твое письмо; сказать по правде, у меня сжалось сердце.
Вот и ты, человек, которому не хватает лишь loisir’a [109] , видишь и ценишь во мне лишь добровольца, ждешь от меня мудрых, солдатских слов.
Я буду говорить откровенно: в жизни пока у меня три заслуги — мои стихи, мои путешествия и эта война. Из них последнюю, которую я ценю меньше всего, с досадной настойчивостью муссирует все, что есть лучшего в Петербурге. Я не говорю о стихах, они не очень хорошие, и меня хвалят за них больше, чем я заслуживаю, мне досадно за Африку. Когда полтора года тому назад я вернулся из страны Галла, никто не имел терпенья выслушать мои впечатления и приключения до конца. А ведь, правда, все то, что я выдумал один и для себя одного, ржанье зебр ночью, переправа через крокодильи реки, ссоры и примиренья с медведеобразными вождями посреди пустыни, величавый святой, никогда не видевший белых в своем африканском Ватикане — все это гораздо значительнее тех работ по ассенизации Европы, которыми сейчас заняты миллионы рядовых обывателей, и я в том числе. И мэтр Шилейко тоже позабыл о моей «благоухающей легенде». Какие труды я вершу, какие ношу вериги? Право, эти стихи он написал сам про себя и хранит их до времени, когда будет опубликован последний манифест, призывающий его одного.
Михаил Лозинский
Прости мне мою воркотню; сейчас у нас недельный отдых, и так как не предстоит никаких lendemains epiques [110] , то я естественно хандрю. Меня поддерживает только надежда, что приближается лучший день моей жизни, день, когда гвардейская кавалерия одновременно с лучшими полками Англии и Франции вступит в Берлин. Наверно, всем выдадут парадную форму, и весь огромный город будет как оживший альбом литографии.
Представляешь ли ты себе во всю ширину Фридрихштрассе цепи взявшихся под руку гусар, кирасир,
…Хорошо с египетским сержантом
По Тиргартсну пройти,
Золотой Георгий с бантом
Будет биться на моей груди…
Никакому Гофману не придет а голову все, что разыграется тогда в кабачках, кофейнях и закоулках его «доброго города Берлина».
В полку меня ждал присланный мне мой собственный Георгий. Номер его 134060. Целуя от моего имени ручки Татьяны Борисовны, напомни, что мне обещан номер со статьею о Панаеве [111] . А Филиппу просто поцелуй.
Жму твою руку
Искренне твой Н. Гумилёв».
6
Анне Ахматовой.
Февраль 1915 года.
«Аничка, позволь поздравить тебя с днем твоего ангела. Мои ангелы всегда прибудут с тобой. Пишу много стихов на той бумаге, что удается раздобыть в военных условиях. Обними маму и Левушку крепко.
Твой всегда
Коля»
7
Алексей Лозина-Лозинский[112] Николаю Гумилёву.
Петроград. 21 марта 1915 года.
«Многоуважаемый Ник. <олай> Степ. <анович>,
если звуки военной трубы не заглушили в Вас мелодий лиры и Вы по- прежнему с интересом относитесь к молодым порослям литературы, то могу Вам прислать (напишите мне: В <асильевский>0.<стров>, Тучкова наб. <ережная>10–1, кв. 41) несколько стихот.<ворений> молодого поэта Злобина [113] , пишущего весьма грамотно. Моментами он напоминает как-то Вас, хотя en petit [114] , конечно. Он был бы рад быть знакомым с Вами, причем не надо предполагать в данном случае расчетов на какую бы то ни было протекцию. Мы познакомились недавно в редакции довольно мизерного нового журнала «Богема», в который отдали свои поэзы по предложению нашего общего знакомого — Ларисы Рейснер Мне кажется, что к творчеству Злобина Вы не останетесь совершенно безучастным.
Жму руку. Кстати поздравляю с Георг. <иевским> крестом. Поклон Анне Андреевне.
А. Лозина-Лозинский».
8
Анне Ахматовой.
6 июля 1915 года[115].
«Дорогая моя Аничка, наконец-то и от тебя письмо, но, очевидно, второе (с сологубовским), первого пока нет. А я уж послал тебе несколько упреков, прости меня за них.
Я тебе писал, что мы на новом фронте. Мы были в резерве, но дня четыре тому назад перед нами потеснили армейскую дивизию и мы пошли поправлять дело. Вчера с этим покончили, кое-где выбили неприятеля и теперь опять отошли валяться на сене и есть вишни.