Боевые будни штаба
Шрифт:
Затихло поле боя. На небольшой площади стояли покореженные и исправные машины, боевая техника. К вечеру подсчитали: 140 танков, 70 орудий, 2350 машин потерял враг. На поле лежали сотни трупов гитлеровских солдат [6] . В предыдущих боях врагу наносился немалый урон, но не всегда можно было увидеть результаты труда. Здесь же все было перед глазами.
После завершения разгрома гизельской группировки противника бои приутихли. Мне этот период запомнился тем знаменательным для меня событием, что я был принят в партию.
6
ЦАМО, ф. 835, оп. 149354, д. 2, л. 190.
— Мы никого не тянем за руку в партию, — с обычной прямотой заявил он. — Если вы готовы к этому, то я поддержу. Вас я знаю.
Теперь он сидел молча, чертил на листе какие-то завитушки. И тут послышался гул приближающихся самолетов. «Тяжелые бомбардировщики», — по звуку определил я. Такие сбрасывали бомбы с большой высоты. Собравшиеся примолкли. Все зависело от Базилевского. Если он не даст команду, то ни один не сдвинется с места и продолжит начатый разговор, напряженно прислушиваясь к гулу самолетов и свисту бомб. Базилевский же сразу скомандовал:
— По щелям!
В один миг опустел дом. Послышался свист падающих бомб. Один за другим загрохотали взрывы. Вдоль улицы поползли клубы едкого дыма.
Политработник поступил разумно. Хоть и говорят, что на миру смерть не страшна, но какое это геройство — бессмысленно оставаться под огнем?
После налета опять заняли места, продолжили собрание. Опытные товарищи давали советы, делились мыслями. Я схватывал основное: «Учитесь. Война — большая школа мужества. Прежде чем сделать шаг, подумайте: насколько он отвечает требованиям партии? Чаще советуйтесь с другими». Приняли единогласно…
Нам поставили задачу прорвать оборону противника на рубеже Рассвет, Дзуарикау. Казалось, после разгрома ударных сил противника создалась благоприятная обстановка для продвижения наших войск на запад. Но враг решил временно отсидеться в обороне, стал укреплять занятые рубежи, строить дзоты, создавать проволочные заграждения, устанавливать минные поля. Пошли дожди, дороги раскисли, подули промозглые ветры.
Части пробовали атаковать с расчетом, чтобы не дать возможности врагу маневрировать своими резервами и огневыми средствами, но слишком слабыми оказались удары, и противник отбил их. Сосредоточивали усилия на узком участке, однако опять не могли прорвать оборону — не хватало боеприпасов для подавления огневых средств врага.
Работники штаба немало времени проводили в войсках. Каждый день, возвратившись с передовой, они высказывали дельные замечания и предложения по улучшению организации дела, но перелома в действиях войск не отмечалось. Однажды, после очередного выезда, у меня состоялся обстоятельный разговор с полковником М. В. Глонти.
— Потеря веры в успех атаки приводит к тому, что снижается качество подготовки к бою, — говорил я ему. — Решение принимается чаще по карте, без детального изучения местности.
— Причина? — спросил Глонти. — Как вы думаете?
— Говорил с командирами. Считают,
— Да, — согласился Глонти, — каждый бой по-своему нов и неповторим. И в каждом нужна победа, хотя бы небольшая, иначе ослабнет упорство в выполнении боевой задачи.
Глонти долго сидел, низко опустив голову над столом. Чувствовалось, что и он немало думал о том же.
— Что же ты предлагаешь? — спросил наконец.
— Убедить командующего армией в том, что атаки бесполезны. Надо накопить боеприпасы.
Полковник молча подвинул только что полученное боевое распоряжение штаба армии, в котором ставилась задача с утра силами двух бригад овладеть высотой 518,3. Подождав, когда я прочту, прибавил:
— Значит, так надо. Командующему, которому известна общая обстановка, виднее, что сейчас важно делать в полосе армии.
После завершения планирования боя М. В. Глонти собрал работников штаба, довел до них недостатки, имевшие место в организации наступления, потребовал не допускать их при подготовке очередной атаки. Большинство из нас выехали в бригады.
Как будто на этот раз удалось подготовить все. Организация боя была проведена в полном объеме, штабы бригад разработали все положенные документы.
Атака началась утром. Преодолеть сопротивление врага части корпуса не смогли. Огневые точки в обороне противника оказались не подавленными из-за недостатка снарядов. Наши стрелковые цепи залегли перед проволочными заграждениями. Несколько раз были попытки возобновить атаки. Ждали: вдруг произойдет чудо; но на войне чудес не бывает. Для успеха в бою требовалось иметь превосходство в силах над противником, а его не удалось создать даже на направлении главного удара.
17 декабря поступило распоряжение перейти к обороне. Пять недель мы наносили удары по врагу, не имея успеха. Напрасно? Нет, так мы не думали. Возможно, без этих настойчивых атак победа под Сталинградом пришла бы позднее: противник держал против корпуса солидную группировку и не смог выдвинуть ее на усиление своих войск, действовавших на решающем направлении.
А через несколько дней — 22 декабря враг побежал по старым следам. Испугался, что с выходом войск Юго-Западного фронта к Ростову захлестнется вся его кавказская группировка. В донесениях штабов бригад было одно: преследуем. Конечно, противник тронулся с рубежа не по доброй воле. К этому шагу его подвели не только успешные действия войск другого фронта, но и атаки наших соединений, проводимые в последние недели.
Части корпуса в составе войск 9-й армии стремительно преследовали противника в направлении Пятигорска. Фашисты не изменяли свои звериные повадки: взрывали, портили, сжигали все на своем пути. Жители с радостью встречали освободителей. Впереди действовал передовой отряд под командованием отважного майора А. Б. Казаева из штаба нашего корпуса. Днем и ночью продвигался его отряд, обходя опорные пункты и заминированные участки дорог, внезапно вклинивался в оборонительные рубежи, обрушивался на районы скопления вражеских войск. «Смелость и еще раз смелость, — учил Казаев своих подчиненных. — Быстрота решает исход схватки».