Бог без машины: Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля

Кононов Николай Викторович

Сыр у них все равно не получился. Линия для выпуска приличного продукта стоила 110 000 евро. А неприличный не выдержал бы конкуренции. Пришлось о сыре забыть. Друзья огляделись и, заметив лиственный лес, поставили цилиндровочный станок. Вокруг него посадили яблонь и вишен.

Но и лес с садом не озолотили Тимофея. Его поселок находился далеко от клиентов, а алтайцы бунтовали, пьянствовали и едва могли себя сдержать, чтобы не дать по морде Тимофею, который читал им лекции об идеях какого-то западного академика насчет экологического уклада. Глядя на эти несчастья, компаньоны бросили предводителя и убрались в Новосибирск.

Тогда Тимофей перенес лесопилку в более крупный поселок, где жили русские и ходили кругами скупщики

леса. Но и там Тимофея ждал крах. Лесорубы намекнули, что угодья давно поделены, а качество русской рабсилы не сильно отличалось от алтайской. Единственное, в Майме Тимофей придумал резать из дерева сувениры — статуэтки, брелоки, ложки, и этот бизнес развился так, что за счет него тянулись все остальные проекты.

Тимофей расстраивался из-за потерянной мечты о сыре, но тут ему вспомнилась история из отрочества. Юноша-альпинист Тимофей возвращается после восхождений в долину и вдруг видит на реке Мульте деревню, которая отличается от прочих. Тимофей заходит туда и понимает, что люди какие-то особенные. Вроде русские, да что-то пожужживает в воздухе такое, отчего понятно: необычные. Смотрят на него с усмешкой, вполне человеколюбивой, дают отдельную ложку, а в углах образа, тоже непростые, много литых. Сектанты, думает Тимофей! Его поправляют — сектанты на том конце деревни, целая улица рерихнутых, а мы старой веры. Старообрядцы. Какие именно, Тимофей не разобрался.

Вскоре после того, как он вспомнил этот эпизод, ему позвонил друг. Друг купил дом в этой самой деревне, Замульте, и сообщал, что знакомая семья оттуда продает кусок земли, принадлежащей старшему сыну, который влюбился и уезжает к невесте в Приморье. Край деревни, под ногами ручей, за околицей лес. О, сказочная возможность бегства! Тимофей сунул за пазуху денег и прыгнул обратно в расписанную аэрографом под панораму Аккемской стены машину. Его ждали 800 километров в Замульту.

Продавцы с радостью отдали ему полгектара и познакомили с местными. Здесь жили старообрядцы разных толков — и поповцы, и беспоповцы. Каждые со своим моленным домом. Рерихнутые за годы отсутствия Тимофея достроили свою улицу — над их блаватскими и ошо раджнишами староверы посмеивались.

Тимофей нанял четверых мужиков — таких же, как Григорий, плотников — рубить дом. Ударили по рукам, и с тех пор лишь четыре раза он показывался в деревне. Друзья крутили у виска — лоховат ты, парень, хоть и сувениры туристам задвигаешь. Кто ж не контролирует работяг? Твой дом-то. Но Тимофей оставался спокоен. Дом, и правда, сделали ровно такой, как надо, и в срок.

Наезжая в Замульту, он приметил, что местные любят говорить о себе «мы староверы», но большинство обряды не соблюдает. Рассказывают, что «святой Филарет пришел, на горе скит поставил, и все мы его дети», но далеко не все искусны в диалектическом споре. Да что спор — основы веры знают не все. Но работают хорошо — а большего Тимофею и не надобилось.

Тимофей пересказывал мне эту историю, а я думал, что он буквально ходит по осколкам народа в народе, топчет землю Атлантиду, которая еще не до конца ушла на дно растворившей ее империи. Комедия с сырами наложилась на драму русских протестантов.

Причины раскола XVII века известны. Патриарх Никон хотел объединить канонами и обрядами русскую, сербскую и константинопольскую церкви — и провел с помощью царя Алексея Михайловича богослужебные нововведения. Политика породила геноцид, страшные годы. Народ раскололся из-за того, что двоеперстное сложение пальцев при осенении крестным знамением заменялось троеперстным, двойное возглашение аллилуйи — тройным, хождение «по солнцу» вокруг крещальной купели — хождением против солнца, написание имени Исус — на Иисус, а службы стало возможно сокращать и упрощать. Государство убило тысячи непокорившихся двуперстников и разогнало по стране около миллиона бывших единоверцев.

Мало

кто знает, что сообщества староверов строятся по демократическим принципам, которым может позавидовать страна, лишенная права выбирать губернаторов. Например, своих митрополитов они выбирали сами. Общины присылали на выборы представителей, чтобы те задавали хитрые вопросы и испытывали главу церкви на глубокое понимание догматики. Как пишет историк Валерий Керов [30] , ученость — норма конфессиональной жизни старовера. Опыт спора с обменом аргументами и ссылками развивали внимание к тому, что тебе говорит человек, и к осознанию его — человека — как подобия Божьего.

30

Керов В. В. Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства в России в конце XVII–XIX вв.: дисс.: 07.00.02. М., 2004.

До конца XVIII века государство с разной степенью свирепости преследовало старообрядцев, но постепенно ослабило хватку. Вероучительной основой беглецов в леса служили не только Библия и другие священные книги, но и тексты идеолога раскола протопопа Аввакума. Трудовая этика староверов родилась еще и из того, что людям, бежавшим на край света, приходилось этот край превращать в пригодное к жизни место. «Кийждо против труда своего и мзду приимет, — писал Аввакум одному из духовных сыновей. — Не отлагайте подвига спасителного леностию и небрежением» [31] .

31

Цит. по: Керов В. В. Указ. соч.

За века гонений представление о труде как подарке, который ты можешь преподнести Господу, только укрепилось. В 1823 году в постановлении о благочинии Рогожского собора староверы-поповцы записали: «Работайте Господеви со страхом и радуйтесь ему с трепетом» [32] . Труд стал одним из обязательных условий для избежания пустоты после смерти. Исполнение долга пред людьми и Богом, работа для ближнего — спасительны. Эту установку староверы описали в духовных стихах. Именно старообрядцы стали русскими протестантами, европейцами, а не кто-то еще.

32

Пс. 2:11.

Неудивительно, что это отразилось в культуре. У старообрядцев-предпринимателей не было диких привычек выражать богатство в роскоши и эксцентрических выходках. Зато присутствовало уважение к собственности, которое до сих пор в России редкость.

Староверы не боялись пересечения экономических и церковных вопросов и спокойно их обсуждали. Например, в 1830–1840 годах в московской общине федосеевцев на Преображенке кипела дискуссия вокруг отказа от безбрачия. (Защитники безбрачия считали, что царство Антихриста уже наступило, поэтому размножаться не стоит.) Попечитель общины сказал, что отказ может привести к отколу иногородних общин федосеевцев, которое произведет «подрыв торговли, пропадет доверие, рухнут и фабрики».

Удивительно ли, что спустя два столетия после раскола старообрядцы опережали остальную Россию по уровню образования и в промышленно-торговых делах.

Случай с Тимофеем намекал, что безбожная власть не сломила староверов, а лишь деформировала. Если они работают на совесть среди пьющего края, наверное, предприниматели из них превосходные. Я стал искать другие примеры и, наконец, в Сыктывкаре услышал о человеке по имени Вальтер Фот. Не раздумывая, взял билет до села, чье название запомнилось с того поезда, что попал в снегопад, — Усть-Цильмы.