Бог Иисуса Христа
Шрифт:
Данную задачу можно решить только в том случае, если мы понимаем тайну Бога как ответ на тайну человека. Такой ответ возможен лишь в споре о тайне действительности и человека и в полемике с атеистическими толкованиями как проектами, предлагающими смысл и надежду. Этот спор по своему существу не может быть чисто теоретической проблемой; он затрагивает не только личную и частную сферу жизни. Спор о Боге является важной практической проблемой как спор о человеке, который имеет и политическое измерение, поскольку затрагивает всего человека.
Человек, который верит в Бога как определяющую все существующее действительность, не может примириться с буржуазным разделением мира на (светскую) общественную и (религиозную) личную сферы. В том случае, когда новое направление политического богословия обращает на это внимание и требует общественного признания значимости Бога как истины превыше человека и человеческого сосуществования, с ним следует согласиться. Однако в том случае, когда оно превращает политическое измерение в программную основу, горизонт и перспективу своей аргументации, ему необходимо решительно возразить. Политическое измерение не может быть перспективой, внутри которой рассматривается свобода личности. Независимо от степени влияния общества на личность и зависимости развития личности от свободного общественного порядка, личность обладает исконными правами по отношению к обществу; она является внутренней причиной, носителем и целью всех общественных учреждений [42] . Поэтому началом наших рассуждений будет не общество как таковое, а человек как личность, обладающая общественным измерением, но одновременно превышающая его и стремящаяся к целостности действительности, которой она никогда не достигает, но ищет, просит, надеется, рискует.
42
II
Речь о Боге как всеохватывающей и определяющей все существующее действительности, как причине и цели всего существующего и как «id quo maius cogitari nequit» является ответом на вопрос человека как личности о целостности действительности; этот ответ возможен только в связи с вопросом о Боге. Науку, которая исследует не отдельные проявления сущего и сферы бытия, а бытие само по себе и в целом, называют метафизикой [43] . Речь о Боге предполагает метафизический вопрос о бытии и одновременно поддерживает интерес к нему. Богословие как речь о Боге становится в этой ситуации хранительницей и защитницей философии как вопроса о бытии как таковом. «Христианин — это человек, который должен философствовать ради веры» [44] . Это не означает предрасположенности к определенной, например аристотелевской, философии и метафизике, но предрасположенность к философии, которая, вопреки всем ограничениям и помрачениям человеческого горизонта, оставляет открытым вопрос о смысле всего сущего и тем самым служит человеческой гуманности. Ведь именно неограниченность и открытость ставят человека над всем существующим, дают ему свободу и достоинство в рамках настоящего и будущего общественного строя.
43
Ср.: Аристотель Метафизика. III, 1003а. В нашем контексте невозможно детально остановиться на истории термина «метафизика», изменениях, которые претерпело это понятие, и, соответственно, различном понимании «конца метафизики». Также невозможно подробно обсудить соотношение богословия и философии. Ср. ниже с. 91 и далее, 126 и далее.
44
H. U. von Balthasar Herrlichkeit. Eine theologische "Asthetik. Bd. III/1 : Im Raum der Metaphysik. Einsiedeln, 1965. S. 974.
Речь о Боге трансцендирует всё, относящееся к внутренней структуре мира, в том числе и политическое измерение, и таким образом защищает вместе с трансцендентностью Бога также и трансцендентность человеческой личности, т.е. свободу и неотчуждаемые права человека [45] . «Возвращение к Sacrum,» (священному) — важнейшая задача современности как ради Бога, так и ради человека [46] . Ввиду многочисленных редукционистских богословских программ уже не является преувеличением высказывание, что сегодня именно богословское богословие — настоятельное требование момента и единственный должный ответ современному атеизму.
45
II Ватиканский собор Gaudium et spes 76.
46
L.Kolakowski «Die Sorge um Gott in unserem scheinbar gottlosen Zeitalter», в Der nahe und der ferne Gott. Nichttheologische Texte zur Gottesfrage im 20. Jahrhundert. Ein Lesebuch. Berlin, 1981. S. 21.
II. ОТРИЦАНИЕ БОГА В СОВРЕМЕННОМ АТЕИЗМЕ
1. Автономия Нового времени как основа современного атеизма
Атеизм в строгом смысле слова возникает лишь в Новое время. Само слово «атеизм», похоже, становится распространенным на рубеже XVI–XV1I вв. [47] Содержание этого понятия нельзя выводить исключительно из анализа обеих составляющих слова «атеизм» («теизм» и отрицательная частица «а»). Понимание атеизма только как отрицания (монотеистического) теизма, и рассмотрение, к примеру, пантеизма как атеизма было бы сужением и одновременно непозволительным расширением термина. Под атеизмом понимается, напротив, воззрение, отрицающее любое проявление Божественного, или Абсолюта, не безусловно идентичного с человеком, миром нашего эмпирического опыта и присущими этому миру принципами. Атеизм является, таким образом, противоположностью любого утверждения о существовании Бога и Божественного. Это означает, что возможны и действительно существуют не только различные формы представлений о Боге, но и различные формы атеизма.
47
О понятии и истории понятия «атеизм» см. W.Kern Atheismus–Marxismus–Christentum. Beitr"uge zur Diskussion. Innsbruck, 1976. c. 15 и далее. Основные работы об атеизме: Н. Ley Geschichte der Aurkl"arung und des Atheismus, 3 Bde., Berlin, 1966–1971; F. Mauthner Der Atheismus und seine Geschichte im Abendlande, 4 Bde., Stuttgart–Berlin, 1920–1923 (репринт Hildesheim 1963); C.Fabro Introduzione all 'Ateismo moderno. Roma, 1969; W.Sch"utte «Atheismus», в HWPH1. c. 595–599.
При таком понимании атеизма можно сказать, что ни один первобытный нецивилизованный народ не является атеистическим, т.к. у всех первобытных народов имеется какое–либо представление или почитание божественной действительности. Вопреки некоторым неверным утверждениям, не являются атеистическими и развитые религии Азии, не содержащие личностного понимания Абсолюта (буддизм, даосизм). Классическая античность, понимающая мир как нуминозный (населенный божествами — numina), также не знает атеистов в вышеописанном смысле слова. Несмотря на известные с II в. до н.э. списки имен так называемых atheoi, под ними подразумевались люди, пренебрегавшие божествами полиса и их официальным культом, а не те, кто целиком отрицал божественное начало [48] . В этом же смысле позднее как atheoi обозначались и преследовались христиане. Иустин заявляет; «И сознаемся, что мы безбожники в отношении к таким мнимым богам, но не в отношении к Богу истиннейшему…» [49] Поэтому привлечение т.н. упрека в атеизме по отношению к древним христианам для обоснования современного христианского атеизма является совершенно неоправданным.
48
Ср.: W. Kern Atheismus–Marxismus–Christentum. Beitr"uge zur Diskussion. Innsbruck, 1976. c. 17 и далее.
49
Иустин Apologia I, 6 (Corpus Apol. I, ed. Otto, c. 20-22; Ранние отцы Церкви. Брюссель, 1988, с. 276). Ср. также: А. Harnack Der Vorwurf des Atheismus in den drei ersten Jahrhunderten. Leipzig, 1905 (= Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altChristlichen Literatur, Bd. 28); N. Brox «Zum Vorwurf des Atheismus gegen die alte Kirche», в TThZ 75 (1966), c. 274-282.
Атеизм в собственном смысле слова, полностью отрицающий божественное начало, становится возможным лишь в Новое время. Его предпосылкой является христианство, поэтому атеизм Нового времени — постхристианский феномен [50] . Библейская вера в сотворение мира порвала с нуминозным мировоззрением античности и полностью развенчала нуминозное начало, проведя четкое различие между Богом Творцом и миром как Его творением. Таким образом, Библия мыслила мир мирским, Бога — Божественным, а их обоих — качественно бесконечно различными. Только после того, как Бог был радикально помыслен как Бог, стало возможным и радикальное отрицание Его существования. Только серьезное отношение к трансцендентности Бога сделало возможным осознание имманентности мира, и лишь после того, как мир был признан просто миром, он смог стать предметом объективирующих научных исследований и технических преобразований. Такое автономное понимание мира намечается уже в ХII–XIII вв.; его выдающимися
50
Ср.: G. Ebeling «Elementare Besinnung auf verantwortliches Reden von Gott», в Wort und Glaube. Bd. 1. T"ubingen, 1960, c. 360–361.
51
См. об этом: W. Kasper «Theonomie und Autonomie. Zur Ortsbestimmung des Christentums in der modernen Welt», в Anspruch der Wirklichkeit und Christlicher Glaube. Probleme und Wege theologischer Ethik heute (ed. H.Weber/D. Mieth). D"usseldorf, 1980, c. 17–41.
Этот перелом становится особенно заметным у Декарта (1596–1650). Его мучает идея «злобного духа» (genius malignus), «весьма могущественного и хитрого», который применяет «все свое искусство» на то, чтобы обманывать его. В конце концов Декарту удается найти непоколебимую основу познания истины, и он с триумфом констатирует: «И пусть он меня обманывает, сколько угодно, он все–таки никогда не сможет сделать, чтобы я был ничем, пока я буду думать, что я нечто» [52] . Декарт облекает свое новое прозрение в формулу cogito ergo sum [53] . Под этим подразумевается не силлогистическое следствие, а сознание, непосредственно данное в акте мышления: «Я — мыслящая вещь» [54] . Этот исходный пункт в ego cogitans, в субъекте, постигающем себя как субъект, становится для всего Нового времени архимедовой точкой опоры; субъективность становится формой и направлением мышления Нового времени. Кант назвал это коперниканским переворотом [55] . Субъективность нельзя, однако, как это постоянно происходит, путать с субъективизмом. Субъективизм, возводящий в абсолют свое ограниченное местоположение и свои частные интересы, является партикулярной точкой зрения; субъективность Нового времени, напротив, является универсальной формой мышления, новым доступом к целостной действительности.
52
Р.Декарт «Метафизические рассуждения», в Избранные произведения. М., 1950, с. 341–342, 344.
53
Там же.
54
Р.Декарт «Рассуждение о методе», Там же, с. 282–283; «Метафизические рассуждения», Там же, с. 345; «Начала философии», Там же, с. 428.
55
И. Кант Критика чистого разума В XVI (Собрание сочинений в восьми томах. Т. 3. М., 1994, с. 23).
Субъективность Нового времени имеет прежде всего следствия для вопроса о Боге. Декарт и все великие мыслители Нового времени до XIX в. не отрицали существования Бога. Декарт прибегает в 3–м и 5–м «Размышлениях» к традиционным схемам аргументации (выведение причины из действия; доказательство, исходящее из идеи Бога). Однако познание Бога происходит у него посредством человеческой субъективности. В отличие от преувеличенной теономии в номинализме, в учении Декарта критической инстанцией становится автономия. Идея Бога допускается как причина и средство человеческой автономии. При последовательном применении этого принципа Бог превращается в момент самоосуществления (Selbstvollzug) человека [56] .
56
Об этой интерпретации ср.: W.Schulz Der Gott der neuzeitlichen Metaphysik. Pfullingen, 1957, c. 22, 31 и др. Хотя уже Августину известен подобный ход мысли, ср. ConfessionesX, 6, 9 и далее; 8, 12 и далее; 25, 36 и далее (CCL 27, 159; 161; 174). У Августина даже встречается формула: «Si enim fallor sum» («Ведь если и ошибаюсь, то существую», De civitate Dei XI, 26, в CCL 48, 345), однако мышление Августина еще развивается полностью в рамках богословского контекста.
Новый подход, обоснованный Декартом, получил название автономия. [57] В античности и Средневековье это понятие было известно только как политическая категория, подразумевающая возможность жить согласно собственному закону, т.е. политическое самоопределение. Более широкое значение понятие автономии получило в контексте межконфессиональных войн XVI–XVII вв. Поскольку единство, свобода и мир более не могли быть обоснованы теономно, пришлось вернуться к обязательному и понятному для всех естественному праву, внутри которого автономия могла быть предоставлена религиозным меньшинствам. Так, под влиянием стоицизма Ж.Боден и Г.Гроций развили учение о естественном праве. Это учение хотя и отождествляло lex naturae с lex divina, но обосновывало их уже не теономно, а автономно, с помощью человеческого разума, etsi Deus non daretur (как если бы Бога не было) [58] . Автономия права привела, в свою очередь, к автономии морали. В то время как в Античности и Средневековье право, обычай и мораль составляли неразрывное целое, теперь, после обособления государства и права, следовало найти самостоятельное определение морали. Так возникла автономная мораль, основанная на внутреннем убеждении [59] . Ее философское обоснование является заслугой Канта. Кант исходит из достоинства человека, который никогда не должен становиться средством для достижения цели, но существует как «цель сама по себе» [60] . Эта автономия находит свое основание в свободе, которая «может действовать независимо от посторонних определяющих ее причин» [61] . Поэтому только сама свобода может быть собственным законом. Ее автономия не является произволом, нормой является как собственная свобода, так и свобода всех остальных. Поэтому категорический императив Канта гласит: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» [62] . Этот принцип только кажется формальным, в действительности же он видит основание морали в достоинстве человеческой личности; он обосновывает не индивидуалистическую, а межличностную этику в универсальной человеческой перспективе.
57
Ср.: R.Pohlmann «Autonomie», в HWPH l, с. 701–719; M. Welker Der Vorgang Autonomie. Philosophische Beitr"uge zur Einsicht in theologische Rezeption und Kritik. Neukirchen–Vluyn, 1975; K.Hilpert Ethik und Rationalit"at. Untersuchungen zum Autonomiep roblem und zu seiner Bedeutung fiir die theologische Ethik (Moraltheologische Stud., Systemat. Abt. 6). Freiburg, 1978; E.Amelung «Autonomie», в TRE V, c. 4–17.
58
См. ниже: с. 34 и далее.
59
Ср. E.Troeltsch «Das Wesen des modernen Geistes» в Ges. Schriflen IV. T"ubingen, 1925= Aalen, 1966. c. 324; W.Dilthey «Weltanschauung und Analyse des Menschen seit Renaissance und Reformation» в WWII. Stuttgart–G"ottingen, 1969, с. 90 и др.
60
И. Кант Основоположения метафизики нравов ВА 66 ( Собрание сочинений в восьми томах. Т. 4. М., 1994, с. 204).
61
Указ. соч. ВА 97, (Там же, с. 225).
62
И.Кант Критика практического разума А 54 (Там же, с. 409).