Бог из глины

Соколов Иннокентий Дмитриевич

— Возможно — пробормотала Надежда и сделала первый шаг. На этот раз получилось лучше некуда. Стоило только сдвинуться с места и обручи, стягивающие тело исчезли. Голова прояснилась, и запах сырости вновь ворвался в ноздри. Надежда ощутила странную легкость, словно кто-то невидимый дал ей шанс, взвесив и оценив неведомые ей достоинства, и очевидно решил, что простушка в домашнем халате еще сгодится на что-нибудь.

Ей даже хватило силы оглянуться. Полки оставались полками, и стеклянные банки на них все так же пылились в темноте.

Надежда присмотрелась. Толстый слой пыли

лежал неподвижно на растрескавшихся деревянных досках. Значит этот кто-то (любитель пошуметь) находился за деревянной стеной погреба.

Это точно мыши. Можешь биться об заклад, что это именно они. И словно прочитав ее мысли, за перегородкой что-то скрипнуло.

Надежда попятилась, ощупывая пол прохудившимися тапками. Не хватало еще оступиться и с грохотом полететь вниз. То-то шуму будет.

Наступила тишина.

(Возвращайся назад дуреха. Шоу закончилось, можешь выбросить неиспользованный билет.)

Надежда осторожно повернулась. Несколько шагов и она выберется из этого чертового погреба.

Когда Надежда проходила мимо кучи мусора у входа, она краем глаза заметила, как что-то блеснуло. Не иначе золотая монетка в куче дерьма — невесело подумала Надя. Ей не очень-то хотелось задерживаться хоть на секунду, но она решила остановиться, чтобы глянуть, что может блестеть в этом пыльном царстве. Ей стало любопытно.

(Просто решила засунуть свой длинный любопытный носик.)

— Пусть так — подумала Надежда вслух.

Она заслужила небольшую компенсацию за минуты, проведенные в дальнем углу погреба.

Большой латунный ключ торчал из середины кучи. Надежда осторожно подцепила его. Ничего особенного — ключ как ключ. Единственное, что немного смущало — его размеры. Ключ оказался толщиной с ее мизинец. На головке ключа были вырезаны какие-то цифры и буквы.

— Интересно, какой же замок открывает это чудовище? — Пробормотала Надя.

Судя по величине ключа, замок должен был быть просто огромным. Ничего подобного она не видела. Наверно самого замка уже давно и след простыл, решила Надежда и задумчиво посмотрела на ключ.

Выбросить его и все дела. Назад в кучу мусора, где ему самое место.

С другой стороны, было в этом ключе что-то такое… притягательное. Он удобно разместился в руке, лаская ее своей тяжестью.

Надежда машинально засунула находку в карман халата, и отправилась восвояси. Она вышла из погреба как раз за секунду до того, как в кухню вернулся ее муж.

7. Разговор на кухне

Сергей сумрачно смотрел, как Надежда жует бутерброд. В последнее время это стало для нее любимым занятием. Каждый раз, когда любимая женушка попадалась ему на глаза, ее рот был постоянно чем-то занят. Неудивительно, что некогда аппетитные бедра медленно, но неуклонно превращались в огромные окорока.

(А потом она просто превратится в гору колышущейся плоти, подумать только — иногда тебе нужно будет изображать страсть, пытаясь пристроиться между ее ляжек, вот потеха!)

А эта дурацкая привычка прятать, где только можно обертки от конфет! Сергею приходилось вылавливать цветные фантики в самых неожиданных местах. Казалось,

в доме нет ни одной щели, куда благоверная не постаралась бы впихнуть очередную обертку.

Незадолго до этого он спустился в кухню, чтобы поинтересоваться ходом приготовления завтрака. Не то чтобы он испытывал зверский голод, но последние полчаса Сергей ворошил прошлое, переворачивая страницы журналов, и вслушивался, как озабоченно тарахтит посудой Надежда, явно пытаясь удивить мужа каким-нибудь кулинарным чудом. Чуда не произошло. Прождав безрезультатно еще минут пятнадцать, Сергей понял, что опять придется довольствоваться пригоревшей яичницей. Когда ему надоело вслушиваться в тишину на кухне, он решил проведать непутевую супругу.

Он застал ее выходящей из темного проема, ведущего в погреб и омшаник. Надежда старательно прятала взгляд, и сразу мышкой юркнула к холодильнику, принялась копаться в нем, с преувеличенным вниманием.

(Не кажется ли тебе парень, что у любимой завелся маленький секретик? Секрет, секретик, секретишко…)

Надежда вытащила из холодильника остатки сыра, кусок замерзшего масла на белом фарфоровом блюдце, колбасу, и что-то там еще. Сергей, подняв брови, наблюдал, как Надежда сооружает некое подобие бутербродов. Все было просто великолепно. И вот теперь она жевала огромный бутерброд, как-то подозрительно отводя в сторону взгляд.

— Что? — первым не выдержал Сергей.

Надежда отставила стакан молока.

— Ничего… — пробормотала она.

— Уверена? — Сергей не сводил с нее глаз. Что-то было не так. Словно… словно она пыталась скрыть от него что-то важное.

Надежда кивнула. Она машинально смела крошки со стола, и уставилась тяжелым взглядом на Сергея. Вообще-то ей было о чем потолковать с любимым муженьком. Все что происходило в этом доме, смахивала на начало кошмара, когда все декорации подготовлены, действующие персонажи замерли в ожидании действа. Короткий взмах руки режиссера и…

(Хей, крошка, тебе на самом деле интересно, что будет дальше?)

Все эти сны, тревожные ожидания чего-то страшного, — оно грядет волной неописуемого ужаса, сплетая сон и явь в одну кошмарную нить, и нет способа предугадать, что будет потом. Останется ли все как есть, или рухнет прямиком в бездну. Сны похожие на явь. Реальность, что размазана странными, причудливыми картинами. Веселое безумие, стекающее густой липкой кровью в этих проклятых снах…

Хорошенько потолковать обо всем этом. Чтобы не осталось ничего недосказанного. Вот только… в таком случае придется выложить всю правду. Правду, что проявилась двумя параллельными черточками на полоске бумаги.

Только так, и не иначе. Выбросить карты на стол, показать все козыри. По-другому она не могла.

(Ты же собираешься быть честной, со своим любимым мужем?)

Жаловаться на все происходящее, забыв про секреты — это было бы неправильным.

Маски долой!

(Ну же, расскажи ему обо всем! Или ты боишься, дуреха?)

Сергей смотрел на нее, и его взгляд обжигал. На мгновение Надежде показалось, что это то самое безумие, что царило в ее снах, окрашивая их в кровавый цвет, вспыхнуло в глазах мужа.