Бог в городе
Шрифт:
– Потому что по ночам ты не живешь, а она живет! И обрати внимание: наяву ты голым на городскую площадь не выйдешь, а во сне это обыкновенно, значит, сон - не искаженное отражение жизни, а какая-то чуднбая, иная жизнь. И ведь, как правило, сны не просто снятся, а к чему-нибудь, то есть, может быть, они проникают в будущее и остерегают нас на тот или иной предмет. А прошлое, обрати внимание, не снится практически никогда.
– Мне институтские экзамены часто снятся, отец покойный, как будто я кандидатскую диссертацию так и не защитил...
– А вдруг это тебе будущее снится, а вовсе не прошлое - ты вот что возьми в расчет! Недаром же генеральше Тучковой
– Короче говоря, - подытожил Пыжиков, - это еще бабушка надвое сказала, есть бессмертная душа или это россказни для ребят. Вот устроят нам сегодня Последний день - и сразу будет ясно, чего нам грозит: бессмертие или смерть.
– Это совершенно свободно, - согласился Расческин, - что нам устроят Последний день! Ведь с чего началась человеческая цивилизация? А с кражи: Прометей похитил у богов огонь, и, значит, первый акт мировой культуры преступление, первый культурный человек - вор! А уж нам-то, русским, Последний день просто гарантирован, потому что мы заслужили светопреставление как никто. Тут имеются две причины. Первая: из всего того, что в России может произойти, нет ничего такого, что у нас не могло бы произойти. Вторая: нет во всем мире другого такого богопротивного создания, как русак.
– Ну, это ты, положим, наводишь огульную критику на соотечественника...
– Отнюдь! Возьмем для примера бесплатный телефон-автомат, который стоит у нас на почте и дает двадцать тысяч дохода в год... Спрашивается, почему бесплатный телефон дает доход, и мыслимое ли это дело, скажем, в Японии: в Японии немыслимое, у нас - да. Потому что на нашем грунте случается такое, что не может случиться ни с кем, нигде, ни при каких условиях, никогда. А дело вот в чем: когда телефон был платный, то народ в него всякую гадость норовил засунуть - то расплющенную пивную пробку, то деревяшку какую-нибудь, то пилочку для ногтей. В результате на ремонт аппарата уходило двадцать тысяч целковых в год. Тогда сделали телефон бесплатным, и правильно сделали: и аппарат целехонек, и доход...
– Вообще-то, конечно, - раздумчиво сказал Пыжиков, - русский человек в среднем скотина и обормот. Вот возьмем тех же японцев: ну ничего у них нет, каждый куст смородины на учете, а между тем не существует на свете более процветающей и благоустроенной стороны. У них, поди, каждое утро рассветает и нет такого заведения, чтобы кусаться средь бела дня. Так что это будет даже справедливо, если нам устроят Последний день. Чего нам, действительно, небо коптить, вот вымрем все, как парфяне, - и поделом! А то владеем неисчислимыми богатствами, каких ни у кого нету, - и в то же время не в состоянии справить себе порядочные штаны...
– Шутки шутками, - сказал Расческин, - а ведь сегодня точно не рассветет, если сейчас и правда десять часов утра...
8
Собрание членов жилищного кооператива "Вымпел" происходило в полуподвале того самого дома, о котором стороною идет рассказ. Народ, явившийся во множестве, расселся по банкеткам, составленным в правильные ряды, в президиуме заседали давешний младший лейтенант и председатель правления Евгений Иванович Петухов.
Петухов прокашлялся, выпучил свой левый глаз и завел, предварительно постучав по графину карандашом:
– Товарищи!
– И продолжал: - Вообще-то на повестке дня у нас повальные неплатежи - ну ни одна собака не желает платить за электричество, газ, воду и телефон!..
– Из чего платить-то?!
– сказал кто-то сзади, и сидевшие
– Как из чего?! Из пенсии, из зарплаты, ведь вы же, товарищи, не на подаяние существуете - или как?..
– Или как!
– сказала Маня Холодкова, сидевшая во втором ряду между Пыжиковым и Расческиным и вязавшая на спицах предлинный шарф.
– Именно что мы на подаяние существуем, потому что зарплатой это назвать нельзя.
– Удивительное дело!
– добавил Пыжиков.
– Ну всегда нам плохо - и при коммунистах, и при капиталистах, и в условиях демократических свобод, и под гнетом наследников Ильича!
– Это верно, - тот же послышался голос сзади.
– Теперь что хочешь, то и мели, но почему-то жить от этого не стало ни сытнее, ни веселей.
Расческин сказал, зачем-то поднявшись со своего места:
– А потому что не в коня корм! Нам что ни устрой, хоть Третий Рим, хоть диктатуру пролетариата, - все невпопад и зря! Все-то нам не по нутру, и никуда-то нас ноги не несут, кроме как в пивную по улице Десятилетия Октября. А дело в том, что мы, в сущности, больной народ, сидит в нас какая-то зараза, которая и сбивает страну с общеисторического пути! Правда, не сказать, хорошо это или нехорошо...
– А вы, товарищ Расческин, вообще что себе позволяете?!
– воскликнул Евгений Иванович Петухов.
– Вы посмотрите, в каком виде вы явились на собрание членов кооператива, - это же чистый срам!
Расческин нагнул голову и осмотрел себя снизу вверх. Действительно, он был в своем махровом банном халате, нечесаным, небритым, да еще с заварным чайником под мышкой, носик которого торчал из-под халата вроде дополнительного соска. Витя протяжно вздохнул и сел.
– Ну так вот, - продолжил Петухов, сердито окидывая собрание выпученным левым глазом, - на повестке дня у нас, товарищи, первоначально были неплатежи. Ну ни одна собака не желает платить за электричество, газ, воду и телефон...
– А с какой стати мы будем платить, например, за воду, - сказала одна дама в богатой меховой шапке чуть ли не из бобра, - если ее отключают по нескольку раз на дню?
– А с такой стати, что в принципе вода есть! Вот если бы ее совсем не было, тогда да...
– В принципе у нас в государстве и прикладная наука есть, - сказал инженер Муфель, заправляя свою косичку за леопардовый воротник.
– А на деле ее растоптали бездари, обыватели и прочая сволота!
– Это вы к чему?
– хищно спросил Расческин.
– Да все к тому же! Везде люди как люди, науками занимаются, производство налаживают, а у нас предпочитают жульничать и вредить! То есть я солидарен с товарищем Расческиным в том смысле, что у нас буквально заклятая, противоестественная страна!
– Именно что она противоестественная, - сказал Пыжиков, - и поэтому ее ожидает плачевная историческая судьба. Я из чего исхожу - я исхожу из того, что в силу объективных законов общественного развития, в результате мучительных исканий и катастроф уже сложился, так сказать, человек окончательный, которому принадлежит будущее и мир. В итоге получился такой подростковый тип, что-то вроде нашего хорошиста, прилежный, покладистый, жизнерадостный - но дурак. То есть он дурак не в смысле недостатка умственных способностей, а в том смысле, что у него примитивные интересы, смешные потребности и эстетика дикаря. Итог, конечно, сомнительный, даже удручающий, но зато такому человеку окончательному не нужно мировое господство, он не зарится на чужое имущество и прекрасно себя чувствует в узком кругу семьи.