Бог Войны

Корнуэлл Бернард

— И с двухтысячным войском? Должно быть, все с оружием и в кольчугах?

— Король Этельстан любит путешествовать с комфортом, — ответил Ода.

Что ж, Этельстан мог называть свой визит в Эофервик дружеским, но в городе ещё продолжались бои. На самом деле, произошло вторжение, молниеносный захват, и я, пусть и нехотя, не мог не восхищаться действиями Этельстана. Ода рассказал, что Этельстан перешёл границу Мерсии с двумя тысячами воинов и в хорошем темпе повёл их на север, безжалостно оставляя слабых и охромевших — и воинов,

и лошадей. Они уже доскакали до Эофервика, а само их присутствие в Нортумбрии ещё оставалось неподтверждённым слухом. Западносаксонские воины, проникшие в город под видом торговцев, открыли им южные городские ворота, и войско хлынуло на улицы города.

— Произошло небольшое сражение на мосту, — поведал мне Ода, — но Божьей милостью язычники были разбиты, а выжившие бежали.

Этих выживших увёл Гутфрит, и Этельстан отправил епископа Оду с требованием, чтобы я перекрыл дороги на север, не позволив Гутфриту уйти в Шотландию. Вот почему теперь я ждал на склоне холма под палящим солнцем. Мы с Финаном залегли на гребне, пристально глядя на юг, а епископ Ода устроился позади нас.

— Почему бы не позволить Гутфриту убежать в Шотландию? — мрачно поинтересовался я.

Моя глупость вызвала вздох Оды.

— Потому что это даст Константину повод для вторжения в Нортумбрию. Он просто объявит, что намерен восстановить законные права короля на трон.

— Константин — христианин, — напомнил я. — Так зачем ему драться за языческого короля?

Ода снова вздохнул, не сводя глаз с далёкой дороги, уходящей в жаркое марево.

— Король Константин принес бы своих дочерей в жертву Ваалу, если бы это увеличило размер его королевства.

— Кто такой Ваал? — спросил Финан.

— Языческий бог, — снисходительно пояснил Ода. — Ну, и как ты думаешь, долго бы Константин терпел Гутфрита? Выдаст за него одну из своих дочерей, а потом его задушат по-тихому, и скотты завладеют Нортумбрией. Так что нет, Гутфрит не должен достичь Шотландии.

— Есть, — сказал Финан.

Вдалеке на дороге появилась группа всадников. Я едва разглядел размытые дымкой зноя контуры лошадей и наездников.

— Они сильно выдохлись, — отметил Финан.

— Гутфрит нужен нам живым, — предупредил меня Ода, — и в Эофервике.

— Ты уже говорил, — проворчал я в ответ, — и я всё ещё не понимаю зачем.

— Этого требует король Этельстан, вот зачем.

— Гутфрит — просто старый кусок дерьма, — сказал я. — Его лучше убить.

— Король Этельстан требует, чтобы ты сохранил ему жизнь. Я прошу тебя так и сделать.

— Разве я обязан подчиняться его приказам? Он не мой король.

Ода бросил на меня строгий взгляд.

— Он Monarchus Totius Brittaniae. — Я молча смотрел на него, пока он не перевёл: — Монарх всей Британии.

В ответ я только усмехнулся. Этельстан называл себя королём саксов и англов с тех пор, как был коронован и имел на этот титул определённое право. Но правитель

всей Британии?

— Полагаю, Константин и Хивел с этим могут не согласиться, — язвительно предположил я.

— Уверен, что не согласятся, — холодно произнёс Ода. — Тем не менее, король Этельстан желает, чтобы ты удержал Гутфрита от побега в Шотландию и освободил его пленника, в целости и сохранности.

— Пленников.

— Пленника.

— На женщин тебе совсем плевать? — поинтересовался я.

— Я, конечно, молюсь за них. Но о мире я молюсь ещё больше.

— О мире? — возмущённо переспросил я. — Вторжение в Нортумбрию несёт мир?

Ода, кажется, огорчился.

— В Британии неспокойно, господин. Угрожают норвежцы, не дают покоя скотты, и король Этельстан опасается, что грядет война. А ещё — что война будет самой ужасной из всех нам известных. Он стремится предотвратить эту бойню, и поэтому, господин, умоляет тебя спасти пленного и отправить Гутфрита домой целым и невредимым.

Я не понял, как возвращение Гутфрита могло бы поспособствовать миру, но помнил дракона, мрачный знак войны над бастионами Беббанбурга. Я взглянул на Финана, тот пожал плечами в знак того, что и он понимает не больше, чем я, но нам лучше постараться выполнить распоряжение Этельстана. Я уже отчётливо рассмотрел приближавшихся по долине воинов, и за длинной колонной лошадей видел вереницу пленных женщин.

— Так что будем делать? — спросил Финан.

— Поскачем вниз, — сказал я, отползая с гребня. — Вежливо улыбаемся и объясняем тупому ублюдку, что он наш пленник.

— Гость, — поправил епископ Ода.

Рорик помог мне сесть в седло, Алдвин подал украшенный серебром шлем. Кожаная подкладка оказалась неприятно горячей. Шлем я застегнул под подбородком, но нащёчники оставил развязанными, а потом взял из рук Алдвина щит с нарисованной волчьей головой.

— Без копья пока, — сказал я ему, — а если случится бой, держись в стороне.

— Когда-то он и мне это говорил, — ухмыльнулся Рорик.

— Потому ты и жив, — огрызнулся я.

Рорик был моим оруженосцем до Алдвина, но теперь уже достаточно вырос, чтобы встать в стену щитов.

— Никакого боя не будет, — решительно объявил епископ Ода.

— Это ж Гутфрит, — ответил я, — он глупец, сначала лезет в драку, а потом уже думает. Но я изо всех сил постараюсь, чтобы этот идиот с мозгами теленка остался жив. Вперед!

Я повёл своих людей на запад, постоянно держась вне поля зрения Гутфрита. Когда я видел его в последний раз, он был где-то в полумиле от поворота дороги. Они ехали страшно медленно, а мы быстро, на свежих конях. Мы спустились по склону холма, пересекли сосновый лесок, перешли через ручей и достигли дороги, где построились в две шеренги, чтобы беглецы сразу видели два ряда одетых в кольчуги всадников с ярко выкрашенными щитами и сверкающими на солнце наконечниками копий. Мы ждали.