Бог Войны
Шрифт:
— И ты не могла сделать это в более приличной одежде?
Я бросаю взгляд на него через плечо и немного жалею об этом, потому что, видимо, забыла, насколько незаконно ослепителен мой муж.
Одетый в темно-синий костюм и держащий руку в кармане, он выглядит так, будто сошел прямо с модного подиума, несмотря на то что весь день находится в офисе.
Я позволила своему взгляду бесстыдно блуждать по нему. Черные волосы, ледяные глаза, каменно-холодное лицо, поджатые губы…
Я приостанавливаюсь. На нижней губе у него
— Что на тебе надето? — спрашивает он.
Я вздыхаю.
— Max Mara. Серьезно, с каких пор тебя так интересуют дизайнеры моих платьев?
— С тех пор, как они стали неприличными.
— Они достаточно приличные.
— Достаточно, чтобы показать твою задницу.
Я оглядываюсь через плечо, и, да, край моего кружевного белья отлично виден.
Мои щеки пылают, но я пожимаю плечами.
— Не знала, что мы собираемся развлекать короля. Я здесь одна, расслабься.
— А если бы вошел кто-нибудь из персонала?
— Тогда у них осталось бы кое-что веселое на память обо мне.
Я наматываю сладкую вату на пальцы, подношу их ко рту и чувственно посасываю. Сахар взрывается на моем языке, но не только сладость посылает мне прилив эндорфинов.
Его глаза потемнели до расплавленного серого цвета, когда он сосредоточился на моей руке.
Я понимаю, что это опасная стратегия, когда тоже хочу его, но я должна как-то его обезоружить. И если соблазнение — единственный способ, то я с радостью приму участие в этой игре.
Когда я провожу языком по среднему и указательному пальцам, его ноздри раздуваются, а челюсть напрягается. Я продолжаю, глубоко заглатывая пальцы, с жадностью посасывая и облизывая их, подражая тому, что я делала с ним совсем недавно.
Хотя он остается неподвижным, я чувствую, как его желание кипит под гладким фасадом, словно огонь, который ждет, чтобы разгореться. Когда он небрежно прикасается к своим часам, мне кажется, будто я чувствую, как его сдержанность уходит, но он все равно продолжает стоять на месте.
Раздражает, что он ничего не показывает внешне.
Как чертов психопат.
Чувствуя, что не получу желаемого, я разжимаю пальцы.
— Если ты закончил размышлять, мне нужно вернуться к очень важной сцене…
В одно мгновение я лежу, а в следующее сильные руки обхватывают мои лодыжки. Я вскрикиваю, когда меня переворачивают, раздвигают ноги, и Илай кладет обе руки по обе стороны от моей головы.
Он нависает надо мной, его тело находится в опасной близости от моего, и я с трудом пытаюсь перевести дыхание. Воздух вокруг нас трещит от напряжения, каждый нерв в моем теле на пределе. Его запах заполняет все мои чувства, ошеломляя своим знакомым опьянением и притягивая меня еще больше. Как будто мы два магнита, которых непреодолимо тянет друг к другу невидимая сила.
— В таком случае, дорогая жена, лучше мы
И тут его губы прижимаются к моим.
Глава 18
Ава
За моими веками вспыхивают белые звезды, когда требовательные, жесткие губы впиваются в мои в порыве пламенной страсти.
На мгновение моя кружащаяся голова настолько дезориентирована, что мне кажется, что я нахожусь в странном сне.
Но почувствовала бы я его тяжесть на себе, если бы это было так? Сжался бы мой живот от ощущения, что его пресс напрягается и становится все более твердым с каждым прикосновением к моим губам?
Мой рот открывается сам собой — всему виной шокирующий поворот событий — и он просовывает свой язык между моими зубами. Кусает, извивается и всасывает мою душу через губы.
Он целует меня.
После многих лет отвержения и унижения именно Илай Кинг целует меня прямо сейчас.
И это не просто поцелуй. Это собственнические притязания, наполненные кипящей тьмой.
Меня ошеломляет осознание того, что Илай обладает способностью выполнять каждое действие с эклектичным запугиванием. И хотя он контролирует себя во всем, вплоть до количества вдохов в минуту, в его поцелуе есть что-то первобытное. Его губы и зубы — это прекрасная грубость и изобилие неестественности.
Он прикусывает мою нижнюю губу и впивается зубами в мягкую плоть. Я напряглась в ожидании укуса, крови, унижения, но он присасывается к коже и снова покоряет мой язык.
Как дикарь.
Небрежный звук наших столкновений отдается в воздухе, как леденящий душу афродизиак.
Я пытаюсь понять, почему мне следует прекратить это, и когда с треском проваливаюсь, мои трясущиеся руки поднимаются к его груди в полубезумной попытке положить этому конец или хотя бы замедлить его.
Он слишком настойчив. Слишком жесток. Мне кажется, он высосет мою душу и оставит пустое тело.
Продолжая лакомиться моим ртом, Илай берет оба моих запястья в одну руку и удерживает их над моей головой. Над холодными страницами книги.
Другая его рука обхватывает мое горло тисками, пока я не чувствую, как сглатываю, прижимаясь к его ладони.
Ударная волна желания проносится по моим изголодавшимся конечностям и оседает между бедер. Я тру их друг о друга в поисках столь необходимого трения, наполовину изумленная, наполовину напуганная тем, как мало нужно, чтобы довести меня до исступления.
Внезапно Илай отрывает свой рот от моего. Каждая клеточка моего существа оплакивает потерю, и я высовываю язык, чтобы облизать губы. Я чувствую привкус металла, когда замечаю вновь открывшуюся рану на губе.