Бог Войны
Шрифт:
Я расплачиваюсь за свою доброту. Я должна была знать, что такая избалованная принцесса, как она, получает все, что хочет. Теперь ее цель — мой муж, и, если для того, чтобы заполучить его, ей придется оклеветать меня и предать мое доверие, она именно так и поступит.
И вот так мой худший кошмар о том, что Илай узнает, стал явью.
Я прочищаю горло.
— Это… ничего не было.
— Не смей мне врать.
— Это было воспоминание из прошлого, но ты говорил, что другое мое воспоминание о том, как меня связали
Его челюсть сжимается.
В моей голове раздается яростный взрыв.
— Ты солгал, — говорю я вместо того, чтобы задать вопрос, потому что уверена, что он солгал.
Он заставил меня поверить в то, что мои воспоминания были ложными.
— Зачем? — мой голос звучит в тишине, как тикающая бомба. — Зачем ты солгал мне?
— Потому что ты не была готова узнать, что связывать тебя по несколько часов подряд и заставлять проходить реабилитацию — единственный способ остановить твой алкоголизм.
Я вздрогнула, ударившись головой о дверь, как будто он дал мне пощечину. Нет. Было бы не так больно, если бы он действительно дал мне пощечину.
И дело не только в моей принудительной реабилитации или в том, что он, как никто другой, был тем, кто ее проводил.
Нет.
Это подтверждение того, что я действительно ему изменила.
Все это время часть меня чувствовала себя виноватой, но другая часть держалась за надежду, что это ложное воспоминание, как то, где я была связана в постели.
Но теперь, когда я знаю, что это абсолютная правда, моя мораль сокрушает меня. На самом деле я не должна чувствовать себя так плохо, когда планирую месть за разбитое сердце.
Моя форма мести никогда не должна включать в себя что-то настолько отвратительное, как измена.
Это ранит меня больше, чем его. Если я опустилась так низко, то, конечно, это даст ему зеленый свет на измену.
Я ни за что на свете не смогу этого пережить.
— Сколько? — спрашивает он голосом, от которого у меня внутри все сжимается.
— Что сколько?
— Сколько раз ты предлагала то, что принадлежит мне, другому мужчине?
Я качаю головой.
— Отвечай на гребаный вопрос, Ава.
— Не знаю! Я не помню, — мой голос горит от душивших меня слез.
— Но ты помнишь, что трахалась с кем-то другим, — от его жутко контролируемого голоса меня пробирает дрожь, когда он отпускает мою руку и обхватывает мое горло. — К чему ты позволила ему прикоснуться, а? — он стягивает с меня платье, и оно рвется, выпячивая грудь, а кожа краснеет. Я вздрагиваю, когда он выкручивает мой твердый сосок. — Ты позволила ему трогать мои гребаные сиськи?
Оставив платье висеть на талии, он просовывает руку между моих ног и нащупывает мою киску. Его глаза вспыхивают, когда он встречается взглядом с моей обнаженной кожей.
— Ты ничего не надела под платье, готовясь к встрече со своим любовником, миссис
Я хочу сказать, что это было сделано в основном для того, чтобы подразнить его, но, очевидно, мой язык завязывается в узел. И снова моя единственная реакция — покачивание головой.
— Это не отрицает того, что ты позволила ему прикоснуться к моей собственности. Моей киске.
— Я… я правда не знаю, — мой шепот передает сокрушительную тяжесть моей вины и полной потери, но, к моему стыду, он также передает мое абсурдное возбуждение, к которому он может прикоснуться своими пальцами.
— Нет, ты знаешь. Тебе нравится осыпать мужчин воздушными поцелуями, чтобы они целовали твои пальцы ног, как гребаные собаки. Тебе нравится внимание и заставлять этих дураков возвращаться за добавкой.
— Это было до того, как мы поженились.
— Правда? Ты все еще любишь внимание, свет, роль Богини для мужчин, но вот в чем дело, — он отпускает меня, переворачивает и прижимает к двери. Его пальцы прижимаются к моему затылку, а теплые губы встречаются с моим ухом. — Я единственный мужчина, который окажет тебе внимание, а мой член — единственный, который ты почувствуешь между ног.
Затем он оказывается на мне, его рука задирает мое платье до талии, его тяжелое тело прижимается к моей спине, когда он раздвигает мои ноги.
Я слышу шорох одежды, прежде чем почувствовать, как в мою киску упирается что-то большое и очевидное.
Дрожащий вздох вырывается из меня, когда я хватаюсь за неровные края двери. Прохладная поверхность заставляет соски напрячься и возбуждает мою теплую кожу.
Он скользит головкой своего члена вверх и вниз по моей скользкой дырочке, вызывая острое, ужасающее удовольствие из глубин моей души.
— Я буду трахать тебя жестко, пока ты не станешь моей официальной собственностью и не будешь истекать моей спермой, миссис Кинг.
Любой мой протест заканчивается придушенным хныканьем, когда он проникает внутрь меня.
Мое тело напрягается, внутренности сжимаются, и он встречает безошибочное сопротивление.
Движения Илая приостанавливаются.
Я перестаю дышать.
Мир перестает вращаться.
Его рука обхватывает мое горло, откидывая мою голову назад, так что его губы оказываются в нескольких дюймах от моих.
— Скажи мне, что ты просто напряжена и это не то, о чем я думаю.
— Ты… ты сказал, что у нас был секс, — задыхаюсь я.
— Я никогда этого не говорил.
О боже.
О боже.
На самом деле сейчас — первый раз, когда у меня будет секс. Напротив двери.
В подсобке.
Когда он зол.
Боль взрывается внутри меня ярко-оранжевыми тонами, когда сопротивление наконец-то разрушается о его член. Ему даже не нужно ничего делать.
Как обычно, он уничтожает все одним своим существованием.