Богатырь и Звезда Сварога: Быль 2
Шрифт:
Неожиданно женщина остановилась и закашлялась, подальше оттолкнув от себя девочку.
Она хваталась за грудь, пытаясь сорвать с себя ткань, дать путь воздуху, стараясь вздохнуть, но тщетно.
Женщина дала девочке знак уходить, а сама зашла за пустой прилавок и без чувств рухнула на землю, оставив плачущую девочку стоять одну посреди улицы.
— Матушка моя захворала одной из первых, предоставив меня саму себе. Тогда, голодная и уставшая, но имеющая небольшие знания о лекарственных травах, я пришла в дом одного из лекарей и он, будучи очень добрым человеком, взял меня на обучение.
Ядвига перелистнула дым дальше.
Под ногами Яромира расстелился вышитый золотом и серебром ковер, а впереди, на горе подушек, в шелках и золоте, проколанных через кожу рук и лица, сидел мужчина с угольно черной кожей и ухоженной бородой.
Перед ним, приклонив колено, стоял сморщившийся старик, над которым в полный рост возвышалась повзрослевшая Ядвига.
— Только через пять кругов я смогла найти лекарство от водяной пневмы. Всего лишь водоросли Солёного моря. Оказалось, что оно всегда находилось у нас под самым носом.
Ядвига рассмеялась, но Яромир и бровью не повёл.
— Ну да, тебе не понять… — неловко замялась она и тут же продолжила, — Хворь прошла, а меня и моего учителя принял при дворе князь Сурт. Множество кругов после я черпала знания у разных, порой даже колдовских, представителей моего ремесла, книг и древних писаний, но внутри всегда знала, что всё это ни капли не сравнится с тем, чем владела моя бабушка. Тогда-то я твердо решила найти её и закончить своё обучение. Долго, по зернышку, собирала вести о восточных землях, пока однажды не услышала быль об удивительной знахарке из Темнолесья.
Ядвига в последний раз махнула рукой, и дым рассеялся, вернув их обратно в её избу.
Она помогла Яромиру вернуться на лежак, и сама села рядом.
— И я уехала из Солнечногорска, не сказав никому ни слова. Опрометчиво — да! Безрассудно — ещё как! Вот только я знала, что моя судьба здесь. Добраться в эти края оказалось той ещё задачкой, а найти нужную деревню и тем более скрытый среди болот двор — ещё сложнее. Бабушка вела меня, но мой путь занял слишком много времени, и когда я добралась, то оказалось уже слишком поздно.
Слезы вновь покатились по щекам Ядвиги.
— Когда я её повстречал, то она казалась мне живее всех живых. — Яромир приобнял Ядвигу за плечи.
— Возможно, но всё, что я нашла, только вот: её сумка и старая, трухлявая изба.
— Так мы сейчас где: на болотах или в деревне? Совсем запутала…
— Глупый, — усмехнулась Ядвига. — В деревне конечно же. Я как нашла, что искала, то решила обратно в Солнечногорск вернуться, поэтому зашла в деревню: еды, воды, да скакуна здесь прикупить. Тут же страсть, что творилось: у одного антонов огонь, у другого жаба грудная, а все, кто остался от почечуя маялись. Приспросилась у местных, а здешний лекарь от старости прибрался и теперь из врачевателей только костоправ и остался, а он как знающий… сам понимаешь! И болячки-то — стары как мир, лечатся как щелчок пальцев. Вот я решила помочь. Меня староста Добромил как родную принял, комнату выделил…
При новости о щедрости вечно скупого старосты брови Яромира непроизвольно вздёрнулись кверху.
— Не ожидала такой доброты. Как прознали, что
— Так оно и понятно, — рассмеялся Яромир, — Я бы тоже к такой красавице старался почаще наведываться!
Щеки Ядвиги слегка покраснели, но она не подала виду и продолжила.
— Ага, только жены их быстро отповадили просто так наведываться. Да и мне уж больно они докучали. Ни ходу, ни проходу от них не было. Я как тут порядок навела, то в путь собралась, как уже на пороге, чуть ли не на коленях, ко мне приползли…
— Дай угадаю, — с ухмылкой перебил Яромир, медленно поглаживая её по плечам. — Рознег и Добромил?
— Они самые. Сторожила и этот, второй — усатый который. Смешной такой! — засмеялась Ядвига. — Ну, так они и уговорили меня остаться. По просьбе моей даже все хозяйство бабушкино в деревню приволокли, да в порядок привели. Погляди на избу, как новая!
— И тебе совсем не хочется обратно в тёплое Темноводье вернуться, в палаты княжеские, пить вина, носить дорогие ткани? Тут же глушь полнейшая, деревня…
— И на Суртовы запоры, да мужскую слабость каждый день смотреть? Нет уж, премного благодарствую. Не это моя судьба… А здесь мне рады, меня любят. Тут тихо и спокойно. Я у них и травница, и целительница, и повитуха, и шептунья. Моё слово вес имеет, а это уже многое значит… Мне кажется, что я нашла своё место.
— А ты над всеми так же щебечешь, как надо мной? — Яромир медленно поднялся от её плеч к голове, запустив пальцы в мягкие, нежные волосы.
— Начнем с того, что ты первый, за очень долгое время, кого ко мне в таком виде доставили, а я такая, что буду даже за самого безнадежного бороться, кем бы ты там ни был. На счет тебя… нутро мое женское чует, что нужна я тебе, а ты мне, но об этом потом… Заболтала я тебя! — покрасневшая Ядвига встала и поправила обтянувшую тело сорочку. — Сейчас пора отдыхать. Я сделаю для тебя настойку из пустырника, чтобы лучше спалось.
Яромир улыбнулся ей и молча кивнул.
Он ощущал к ней непреодолимое влечение. Неожиданно для себя он понял, что хочет быть с ней…
Непривычно смущенная Ядвига протянула Яромиру настойку, от действия которой он тут же провалился в сон.
На утро Яромир чувствовал себя намного лучше и с помощью Ядвиги смог встать и выйти на улицу.
Яркое солнце больно резало глаза, отчего Яромиру потребовалось время, чтобы привыкнуть к его свету.
К его удивлению, деревенские весьма похоже собрали бабушкино подворье. Баня, сарай, колодец и дровяник находились строго на своих местах, даже петух точно так же носился по двору за громко кудахчущими курицами.
Яромир вспомнил про неприятного черного кота, но пробежавшись взглядом по ограде, с большим облегчением не обнаружил никаких следов его присутствия.
Не только Ядвиге удалось удивить Яромира.
На вечерней перевязке она обнаружила, что большинство из его оставшихся ран покрылись коркой, а утром они уже полностью сняли практически все повязки.
За ужином, Яромир решил поделиться и своей историей.
Ядвига слушала его внимательно и большим интересом, от начала до конца не проронив ни слова.