Богатыри золотого ножа
Шрифт:
– Братцы! Да на вас начальство уже гробы заказывать стало!
– воскликнул водитель, когда пред его очи предстали восемь мокрых, заросших, шатающихся от усталости и голода оперов-бродяг.
– Ну что ж, дистрофики, прыгайте в УАЗик, я вас быстро домчу до базы.
Во время движения выдвигались версии, чем их накормят дома. По дороге группу ждал удар судьбы -- поднявшийся ветер разогнал туман и всеобщему взору предстала почти летняя погода. На небе светило яркое солнце и ни единой тучки! Видимость, как говорят лётчики, "миллион на миллион". Обиженное сопение прервал водитель, обратившийся к одному пареньку:
– Игорёха, мимо твоего военного городка проезжаем.
– Домой я, завтра утром на работу прискачу, - ответил опер и открыл дверь.
– Эх, счастливчик, - проводил взглядом убегающего Игоря Бодак.
– - Он первым из нас наестся.
На следующее утро Илья заехал попрощаться с ребятами, срок командировки закончился, билеты были куплены, "клиент" готов, но осталось немного времени до отъезда. В собравшейся компании раздавался счастливый смех, особенно при рассказах, кого и чем вчера покормили дома после "служебного" голодания.
– Моя только услышала по телефону, что еду, так сразу пироги с грибами и картошечкой поставила, - начал Бодак.
– А моя сразу с порога сто грамм налила, - умилённо сообщил Неверов.
– Мне на стол сразу борщ со сметанкой...
– А я жареную сёмгу...
– А мне вареников полную тарелочку со стопкой наливочки...
– Игорёха, а ты чего молчишь?
Игорь стоял мрачнее тучи.
– Ты случайно не свой язык съел?
– - стали подзуживать ребята. Вообще-то Игорь имел имидж абсолютно непьющего и верного своей супруге, за что почти весь отдел считал его немного сдвинутым, не вписывающимся в общую характеристику опером.
В полной тишине Игорь стал рассказывать:
– Прихожу это я вчера, значит, домой. На крыльях лечу! Встречает меня на пороге моя благоверная и самые первые её слова меня чуть в могилу не свели: "Ну что, нагулялся? У каких баб зависал? Вы же, опера, всегда в "засадах" зависаете!" Руки в боки и глазами молнии метает. Я стою перед ней мокрый, замёрзший, щетина как у ежа, а она... Пробовал ей объяснить, что на работе подтвердить могут, а она заявляет, что у нас тут круговая порука и правды не найти никогда. Понял я, что это бесполезно её переубеждать, отодвинул супругу с дороги аккуратненько так, а то при резком движении я её б в стену впечатал, и рванул на кухню. Забежал, а там! Все кастрюли особой чистотой сверкают, даже миска у кошки давно вылизана! Жрать охота, как стае акул, а в холодильнике только мышам вешаться - всё тоже подметено, лень было в соседний подъезд в магазин заскочить. Схватил я картошку, думаю, почищу и пожарю, да вот нож где-то потерялся. Ну не выдержал я и пока шёл поиск решил откусить картошечку, чтоб червячка заморить. В это время моя грымза влетает и тут как раз нож мне под руку попался. Не знаю, что её больше поразило, может, что я картошку сырую ем, а может нож в руке и взгляд, ищущий, что бы отрезать у неё на жарёнку, но вылетела она с кухни, закрылась в дальнюю комнату и не высовывалась, пока я не поел...
Илья вбивал очередной клин в камень и продолжал вспоминать весёлых и ни при каких обстоятельствах неунывающих ребят с Кольской уголовки, куда он ещё несколько раз приезжал в командировки.
Чтобы есть крыс он себя сильно не заставлял, так как проходил технику выживания в морской пехоте, но ради нарушения однообразия в питании ему подошла бы и сырая картошечка. Крысы его уже опасались и держались на расстоянии, не предпринимая попыток укусить хотя бы спящего. Поэтому Илье пришлось для ловли применять ловушки, но и это обещало обернуться крахом, так как крысы стали
"Никто не желает быть съеденным, даже для спасения человеческой жизни. Хотя сами до этого благополучно питались заброшенными сюда узниками". В этот момент Илья стал ругаться из-за невозможности быстрее пробивать ход, от недостатка еды и воды, от надоевшей темноты, но тут же вспомнилась история связанная с ругательствами.
...В своём отделе Илья однажды был остановлен хохотом, доносящимся от дежурки. Подойдя поближе он застал на ногах только даму интеллигентной наружности с пятнами гнева на лице, остальные же лежали на полу и некультурно хохотали, утирая слёзы.
– Что случилось, вы решили весь мусор на себя собрать?
Только спустя некоторое время, успокоившись, ребята смогли рассказать о происшедшем.
Данная мадам прибежала в дежурку с заявлением на свою соседку-сквернословку, которая сегодня утром обозвала её и её мужа "грязными ругательствами". Участковый приготовился уже идти составлять административный протокол по мелкому хулиганству, но успел спросить:
– А как она вас обозвала?
– Ой, да мне стыдно ТАКОЕ выговорить! Вы её лучше оштрафуйте так, чтоб ей неповадно было.
Участковый ОЧЕНЬ заинтересовался. Уже не в первый раз он оформлял протоколы на соседку-сквернословку и каждый раз она пробовала уйти от ответственности. В последний раз она заявила, что участковый не сможет до неё "докопаться".
– Если вам неудобно говорить при всех, то можете шепнуть мне на ушко.
– Дама сначала стеснялась, но потом шепнула на ухо участковому и у того резко расширились глаза.
– А вашего мужа?
Опять шепоток на ухо и участковый по стенке сполз на пол, трясясь от смеха. Когда он громко сказал "ругательства" то на ногах осталась только возмущённая дама. Соседка в пылу гнева, но, помня настырного участкового, обозвала её: "солома пропущенная через корову", а мужу адресовалось - "низко спиленное дерево".
Позднее Илья узнал, что участковый стал записывать "интеллигентные" ругательства своей подопечной, которая продолжала ругать своих соседей в цензурной форме, отводя душу, и под неё уже невозможно было подвести ни один протокол.
"Хохмы хохмами, но, похоже, мне скоро полный каюк может прийти. Когда же я пробьюсь к воде?"
Илья с особой силой врезал по клину и тот улетел вглубь камня, встретив пустоту. Журчание воды и струя свежего воздуха возвестили, что мучения подходят к концу.
"Как вовремя. У меня уже всё горючее для подсветки заканчивается, а в полной темноте я ничего сделать бы уже не смог".
Подхватив тлеющий обрывок верёвки, он пополз по открывшемуся ходу к журчанию воды, и оказался на берегу подземной речки.
"Куда же она течёт? "
Вывод был только один -- против течения не подняться, так что остаётся единственный путь вниз.
Илья долго всё продумывал и стал готовиться к плаванью. Когда он шагнул в ледяную воду во рту у него была трубка для дыхания из кости, на поясе навешаны камни для балласта, чтоб не выбрасывало на поверхность к каменному своду и в руках он удерживал длинную палку. В полной темноте, отдавшись воле течения, Илья дышал через кость-трубочку. Плывя вперёд ногами и выставив перед собой палку, вовремя отталкивался от попадающихся на пути камней. Со временем тело стал сковывать ледяной холод, всё чаще приходилось затаивать дыхание, когда свод опускался очень низко и воздуха на поверхности не оставалось.