Богдан Хмельницкий
Шрифт:
свою очередь, сделать удачные нападения. Поляки перестали палить и тогда русские
быстрым полетом пустились в две стороны: одни на польские шанцы, другие, через
реку, на немцев. Много в тот день пало польских воинов, много было взято в плен, но
главное зло — немцы остались: их хладнокровия не сломила горячая козацкая удаль.
Ночью Богун с отважными переправился через реку; они подползли по берегу до
немецких шанцев. Караульные заснули. Козаки отняли несколько
1)
Histor. belli cosae. polon., 161,—Woyna dom.
2)
Staroz. Polskie, I. Wojna z koz. i tat., 275, 315.—Дневн.
1882 г. Ноябрь, 328.
3)
1-Истор. о през. бр.
4)
Staroz. Polsk., I. Wojna z koz. i tat.
H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IY.
27
418
пушек, перетащили через реку и убили до ста человек, но тут подоспели к немцам
на помощь—и козаки принуждены были обратиться назад *).
«Вот что значит спускать неприятелю!»—говорили тогда поляки, и решились не
давать козакам отдыха ни на минуту.
Досадуя на Козаков за их коварство, поляки сами не прочь были обмануть своих
врагов.
Козацкий белоцерковский полковник Крыса прислал письмо к князю
Вишневецкому, просил пощады козакам и извещал, что они пришлют от всех просить
прощения. По этому поводу у панов происходило совещание и на нем многие
настаивали, что надобно объявить козакам прощение, а потомъ— отнять у них пушки,
распределить Козаков в качестве пленных по польским полкам и всех поголовно
перебить, в заключение уничтожить все привилегии козацкому званию, данные
королями, запретить ил навсегда носить оружие, стереть с лица земли навсегда самое
иля Козаков и истребить их схизматическую веру. В виду того, что Адам Кисель
исповедовал одну веру с козаками, его заранее устранили и под каким-то благовидным
предлогом не допустили быть на этом совещании. Некоторые паны были против
поголовного избиения Козаков, советовали ограничиться казнию старшин и особенно
выдающихся бунтовщиков 2). Это совещание не окончилось никаким общепринятым
решением, но оно достаточно показывает нравственный уровень польского общества
того времени.
Весь понедельник происходила битва: козакп опрокинули несколько хоругвей и
набрали много пленников.
Во вторник с утра до вечера гремели с обеих сторон пушки. Козаки огромною
толпою выскочили из окопов, бросились на середину польской армии, и тяжел был для
них этот день.
Ночыо со вторника на среду козаки бросились неожиданно на польский лагерь, но
лунная ночь помешала их намерению сломить неприятеля внезапным напором 3).
В среду целый день шел проливной дождь,
сторонам.
Ночыо с среды на четверток почти все козацкое войско бросилось на разные пункты
польской армии, но помешала, говорит современник, хлопам гроза и проливной
дождь.4)
Храбры и отчаянны были их выходки, хитры замыслы, которые обыкновенно
выдумывал и исполнял Богун; но страшная безладица не допускала их приводить к
концу начатого дела. Одни избирали начальником Джедясалия, другие Богуна, третьи
еще какого нибудь-вождя. Кансдая партия исполняла только то, что приказывал её
вождь, и не хотела действовать так, как хотел избранный другою партиею; а
начальники эти поступали нарочно наперекоръ
*) Staroz. Pols., I. Woyn. z koz. i tat., 320—Woyna dom. 4. 2, 36.—Bell, scytli. cosac.,
179—Кратк. опис. о коз. мал. нар., 32.—Летоп. пов. о Мал. Росс., 33.
2)
Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Ноябрь, 329.
3)
Staroz. Polsk., I. Woyna z koz. i tat., 321.
4)
Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Ноябрь, 332.
419
один другому1). Паны узнали о таком беспорядке н ободряли этим лсолнеров: «где
нет старшего, там ничего не сделает солдат, хотя бы у него была чертовская отвага».
б-го июля, в четверг, полякам привезли пушки; началась такая пальба, что козаки,
как они сами сознавались, думали, что земля под ними провалится. Они храбро
отстреливались, но польские пушки были больше козацких и наносили козакам больше
вреда. Тогда, подобно осажденным полякам под Збаражем, русские окапывали себя и
лошадей, хотя такая война была не в козацком духе. Козаки готовы были пойти в огонь,
в воду, но сидеть неподвижно и бояться выглянуть на свет было несходно с их
размашистою натурою. Джеджалий, принявший в третий или в четвертый раз
начальство, увидел, что, вместо поляков, они скоро начнут с досады бить друг друга, и
опять послал к панам предложение прекратить пальбу для начатия мирных
переговоров. Король принял его, но приказал держать наготове артиллерию. «Уже раз,
—говорили поляки,—они нас обманули; с ними надобно дружиться, а камень за
пазухой дер лгать» 2).
И вот в русском лагере собралась рада шумная, беспокойная, как бывала только в
крайних случаях угрожавшей гибели.
«Старшина нас покинула,—говорили русские;—Хмельницкий всему виною! Он
злодей, изменник, погубил нас! Мы выбились из ляшской неволи, а он нас опять
предал панам! Мы восстали... вот он нам за то и наделал беды! Он нарочно покинул