Богдан Хмельницкий
Шрифт:
После совета призвали козацких послов, и коронный гетман отвечал им так:
*) Diariusz rolra 1653.
– ) Woyna dom. Ч. 3, 93.
3)
Памяти, киевск. конм., Ш, 3, 54—56.
4) Annal. Polon. Clim., 375.^ЛЕТОИИ. Велпчка, I, 136.—Woyna dom. Ч. 3, 98.—
Latop. Jerl., 148.
524
«Не изменнику Хмельницкому, но всему войску запорожскому я отвечаю. Его
величество не только не хотел читать вашего послания, написанного
и двоедушного Хмельницкого, но и видеть тебя, полковник. Я просил за вас и старался
—напрасно! ваши преступления и вероломства победили наконец всякое милосердие.
Вам не будет спасения, прежде чем войско запорожское не выдаст самого
Хмельницкого, не разорвет союза с татарами и не задержит чауша, присланного от
Порты 1). Тогда пусть знатнейшие из ваших, Выговский и Богун, являются в наш
лагерь, надеясь на безопасность. Вы ‘ останетесь заложниками, а один, самый простой
из вас, отнесет ответ.
Это препоручено было какому-то сотнику, по имени Миките 2).
«Если, — говорил Жданович,—воля вашей вельможности такова, что я должен
здесь остаться,— противиться не смею, но скажу, что войско будет до крайности
недовольно таким поступком; оно подумает, что меня уже нет в живых, придет в
ожесточение и также задержит ваших послов, когда случится вам послать. «Посол, как
оселъ», говорит пословица, носит то, що на его зложено,-—з чим мене послано, з тым
назад повернутыся повинен! Иначе вы в сердцах козацких возбудите чрезвычайную к
себе ненависть».
По словам одних, коронный гетман отпустил киевского полковника 3), а другие
говорят, что удержал его, впрочем, обращался с ним вежливо *). Последнее вероятнее,
потому что в 1654 году Жданович находился в неволе у Радзивилла, которому он,
вероятно, был передан из коронного войска 5).
Сам Януш Радзивилл тогда напрасно старался склонить короля и панов к
миролюбию, советовал обойтись с Хмельницким ласково, назначить коммиссаров для
заключения с ним договора; вызвался сам содействовать этому, уверял, что козацкий
гегман согласен примириться, лишь бы видел со стороны Польши прочность такого
примирения, и уверял, что Хмельницкий, доведенный до отчаяния, отдастся
московскому царю; по его замечанию уже видно было, что Москва искала только
предлога поссориться с Речью-Посполитою, чтобы напасть за-одно с козаками. Он
советовал приласкать Хмельницкого, и сыновьям его дать староства. Его советы не
были приняты 6). Уважения к нему не было настолько, чтоб не содействовать врагам его
тестя Лупула; забыто было долговремепное
Польше; он был уже в родстве с Хмельницким и этого было достаточно, чтобы
поступать с ним как с врагом Польши.
Польское войско готовилось выступать, как вот, 20-го июля, явился посол Алексея
Михайловича, боярин Репнин-Оболенский с товарищами.
*) Woyna dom. Ч. 3, 94.
2)
Histor. ab. exc. Wlad. IV, 128.
3)
Летоп. Величка, I, 138.
4)
Histor. ab exc. Wlad. IV, 128.
5)
Малоросс. ииерепис. хранящ. в Оруж. пал., 16.
6)
Рук, II. П. В. разнояз. Misc. № 63.
\
525
Аудиенция дана им во Львове 1). Они, попрежнему, привезли требования
относительно пропуска в титуле, показывали более двухсот писем многих польских
дворян с ошибками в титуле московского государя, требовали немедленно казнить их
смертью, жаловались на самого короля, который в своих подлинных гранатах делал
такия же ошибки, и требовали казни шляхтича Окуня за то, что в Варшаве дурно
отозвался о царе.
Паны отвечали наотрез: здравый рассудок воспрещает казнить людей смертною
казнью без вины, тем более, что ошибка в титулах происходит не от коварства, а от
недоразумений и неведения.
«С нашей стороны,—прибавили они,—мы требуем прежде казни тех дворян
московских, которые пропускали беглых Козаков в Московское Государство, а равно
запрещение патриарху посвящать в Польшу попов грекороссийской церкви».
После обоюдных несогласий, боярин наконец заговорил в первый раз о
Хмельницком.
«Великий государь, его царское величество—говорил боярин,—для православной
христианской веры и святых Божиих церквей сделает брату своему, королевскому
величеству, таковую поступку, что велит отдать вины людям, которые объявились в
прописке в государевом именовании, если король и паны рады успокоить междоусобие
с Черкассами, возвратят православным церкви, которые были оборочены под унию, не
будут впредь делать никакого притеснения православным и помирятся с ними по
Зборовскому договору» 2).
«Унии, —отвечали паны,—король не может истребить без нарушения присяги; под
Зборовом он никогда не обещал, чтоб люди одной русской веры, а не униты жили в
Польше; это то же, еслиб мы требовали истребить в Московском Государстве
старинную греческую веру; но король позволяет жить в своем государстве христианам