Боги среди нас
Шрифт:
Закапал дождь. Пыль, стоявшая столбом над головами дерущихся, осела на лицах мальчишек грязно-красными разводами, придав им еще более зловещий вид. Все были в крови, некоторые лежали без движения на начавшей раскисать от дождя земле.
– Раз на раз! Один на один! – закричал Ваня что было сил, выдавливая из легких последний воздух.
Его крик совпал с ударом грома, от которого заложило уши, в небе пробило дно, и в огромную дыру хлынуло море воды. Гром не заглушил слова мальчика, а, как показалось, наоборот, усилил их, словно сам Бог прогремел
Гришка Череп прекратил работать кулаками над уже не сопротивляющимся пацаном, поднялся и направился в сторону Ивана, убирая с лица прилипшие волосы.
Ваня повернулся к нему, приготовился, сердце забилось быстрее, а капли дождя, наоборот, замедлили падение, своими мокрыми руками приостановив течение времени.
– Раз на раз, говоришь? – Гришка подошел медленно, словно на прогулке. – Хорошо. – И на его разбитых губах появилась улыбка сумасшедшего.
Ваня ударил первым, а дальше кровавый туман заполнил все вокруг.
***
Слухи ползли по городу.
«Дрались тридцать на тридцать, и Малой Иван убил Черепа».
«Дрались пятьдесят на пятьдесят, и Череп убил Малого Ивана».
«Дрались сто на сто, убито около пятидесяти человек, Череп и Малой Иван среди мертвых».
Глава третья
– Седьмой «В», садитесь, сейчас уже будет звонок, поздравляю вас, с сочинением на тему «Мой друг» почти все справились на отлично! Молодцы!
Александра Сергеевна подошла к двери кабинета, но вместо того чтобы закрыть, придержала ее.
– О, а вот и наше «почти», Пантелеев, ну наконец-то ты решил посетить школу! И, как всегда, за минуту до звонка!
Ваня зашел, и одноклассники затихли.
– Болел, – пробурчал Ваня, сел за последнюю парту, поставил рюкзак под ноги и достал учебник по литературе.
Прозвенел звонок на урок.
– По лицу вижу – болел! – Интонация не отражала настроение, и было непонятно, сочувствует учительница или издевается. – После урока подойдешь, а сейчас скажи мне, что я задавала на прошлой неделе?
Ваня смотрел в окно, и казалось, что он не слышит вопроса.
– Иван, ты с нами?
– Да, задумался. Вы задавали выучить любое понравившееся стихотворение вашего тезки.
– Какого еще тезки?
– Александра Сергеевича Пушкина.
– Хорошо, шутник, готов?
– Да, я выучил одно стихотворение, что-то в нем есть…
– Тогда выходи и расскажи нам, и дневник захвати, – Александра Сергеевна открыла журнал.
Ваня медленно встал, начиная вспоминать первые строки, так же медленно подошел к доске. Всплывающее в памяти стихотворение отозвалось ударами и болью кулаков, еще не заживших после драки на пустыре.
Все время, пока он дрался, разбивая в кровь руки, пока он избивал до потери сознания Гришку Черепа, пока он, как безумный, метался под дождем в грязи и крови, этот стих звучал у него в голове бесконечным повторением.
– Мы тебя внимательно слушаем.
И Ваня начал:
Сижу…
Вскормленный в неволе орел молодой…
Мой грустный товарищ, махая крылом…
Кровавую пищу клюет под окном…
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!… »
Он не торопясь, с чувством рассказывал, а предательские слезы текли из глаз. Весь класс завороженно слушал, никто не знал, что Пантелеев бывает таким. В класс зашел и вышел к доске устрашающий хулиган с боевой раскраской в виде синяков и ссадин на лице, а под конец стихотворения стоял щуплый, кем-то избитый маленький мальчик. В завершении голос сорвался, но он закончил стихотворение и вернулся за парту.
– Ненавижу Пушкина, – прошептал Ваня, идя на место, стараясь незаметно смахнуть слезу.
Наваждение пропало.
Александра Сергеевна молчала, она услышала последние тихие слова Вани.
– Как ты думаешь, Ваня, что хотел сказать поэт этим стихотворением? – Она надела очки и внимательно посмотрела.
Ваня ответил не сразу, класс замер, Александра Сергеевна удивилась тишине, которую в седьмом «В» она никогда не могла установить.
– Я думаю… он хотел умереть, – тихо сказал Ваня.
– Ох… – выдохнула Александра Сергеевна и, тщательно подбирая слова, произнесла.
– Ваня, я тебе так скажу, да и всем вам, ребята: я не знаю ни одного писателя, который любил бы жизнь больше, чем Пушкин! А в стихотворении красной линией проходит тема свободы, свободы в жизни, а не в смерти. За стих я ставлю тебе пятерку, а над выводами надо поработать, хорошо?
Иван молчал и смотрел в окно. Александра Сергеевна тоже посмотрела туда, и ей показалось, что стекло потемнело и перестало пропускать свет. Она потерла виски.
– Так, у нас сегодня новая тема, открываем…
Закончить фразу она не успела, Ваня встал, взял рюкзак и вышел из класса. На его парте лежал белый свернутый листок бумаги. Александра Сергеевна подошла, взяла и медленно развернула его.
«Ваша свобода хуже смерти, лучше умереть, чем жить такой жизнью», – прочитала она.
Внизу стояла подпись – «Пушкин».
Сочинение «Мой друг»
«У меня один настоящий друг.