Боги войны

Иггульден Конн

Юлий заметил, что у неприятеля что-то происходит. Со стороны порта бежали люди, и он понял: это его легионеры вызвали суматоху. Солдаты злобно поглядывали в сторону дворца, и Юлий, невидимый для своих врагов, довольно улыбался.

Освещаемый факелами египтян Панек, которого, видно, подняли с постели, в бешенстве выкрикивал приказы, тыча рукой в сторону гавани. Сотни воинов строились и отправлялись на восток, в сторону моря. Лучшего случая, понял Юлий, не будет. Вот-вот начнется рассвет.

— Всем приготовиться! —

крикнул он Регулу и Октавиану. — Мы выступаем!

ГЛАВА 28

Воины Александрии недаром не носили доспехов и шлемов. Под неистовым солнцем Египта металл сильно нагревался и обжигал кожу. Немыслимо пройти даже небольшое расстояние в раскаленных доспехах.

Юлий выбрал для боя наиболее прохладное время суток. Над горизонтом едва расплывалось смутное пятно, и у римских легионов было преимущество — их доспехи. Двери дворца открыли, и легионеры Десятого и Четвертого выскочили наружу, держа кверху щиты.

Римляне вырвались в сад, и экстраординарии, увидев облепленные мухами трупы коней, взревели от бешенства. Зрелища самых породистых лошадей, валяющихся на земле с высунутыми почерневшими языками, хватило, чтобы людьми овладели настоящее омерзение и дикая ненависть к противнику.

Опционам и центурионам приходилось сдерживать рвущихся вперед людей. Передние ряды, кряхтя от усилия, уже протыкали копьями египтян, тщетно пытающихся отразить неожиданную атаку. Затем римляне выстроили заслон из щитов и врезались в противника, круша его и справа и слева.

И тут доспехи римлян сыграли решающую роль. Куда бы ни били воины Птолемея, раздавался только лязг металла. А легионеры таранили египтян шлемами, перебивали им ноги наголенниками, отсекали мечами руки. Раньше, когда египтяне метали по ним снаряды, они были беспомощны, но теперь настал час расплаты.

— Регул! Развернуть линию! — прокричал Юлий.

Четвертый легион замедлил свое стремительное наступление, и атака пошла вширь. На поле боя сверкало все больше клинков. Юлий оглянулся на дворец — оттуда еще выбегали легионеры. Он шагнул вслед за своими солдатами, и когда неприятель начал контратаку, командующий закрылся от стрел щитом и сам повел свои легионы.

Рядом с Регулом упал воин со стрелой в бедре и тут же, пошатываясь, поднялся. Раненый пытался идти, но из бедра хлестала кровь, и Юлий увидел, как командир схватил его и отшвырнул назад.

Взошло солнце, и горячие лучи словно нарочно выискивали доспехи римлян. Легионеры начали потеть и задыхаться. Они наконец прорвались сквозь дворцовый парк и оказались перед разбегающимися узкими улочками. Солдаты продолжали бить, резать, идти по трупам.

К великому удивлению Юлия, с рассветом из домов вышли горожане. Тысячи египтян, вопя и причитая, заполнили все улицы вблизи сражающихся армий. У многих было оружие, и Юлий начал подумывать о возвращении во дворец. Его солдаты крушили воинов Птолемея, но численный перевес у противника по-прежнему оставался огромным.

Вдруг справа, со стороны гавани, до Юлия донеслись

звуки горнов. К нему подбежал экстраординарий, настолько забрызганный кровью, что зубы казались неестественно белыми.

— Господин, наша когорта вернулась из гавани.

Юлий утер заливающий глаза пот.

— А египтяне — те, которые туда отправились?

— Их не видно, господин.

Юлий мог только гадать, что сталось с египетскими солдатами, посланными в гавань. Знай Панек, кто командует римлянами, захватившими корабли, он отправил бы туда гораздо больше людей.

— Когда доберешься до них, скажи Бруту, чтобы ударил с фланга, — приказал Юлий. — Если увидят Птолемея, пусть убьют его.

Экстраординарий отсалютовал и растворился в гуще битвы.

Юлию стало трудно дышать. Сколько времени прошло с той минуты, как они вышли из дворца и врубились в осадившее их войско? Солнце уже полностью поднялось над горизонтом. Шаг за шагом легионеры продвигались вперед, и на земле, среди бронзовых тел египтян, оставались и люди, которых он знал и с которыми сражался бок о бок много лет. Юлий стиснул зубы и зашагал вперед.

Брут спешил по улицам вместе со своей прокопченной до черноты когортой и клял больную руку. Он слышал шум битвы, и впервые в жизни эти звуки не наполняли полководца радостным нетерпением, с каким он всегда ходил в бой. Ночная вылазка в порт показала Бруту, насколько он еще слаб. Его солдаты сокрушили противника, что называется, играючи. Легионеры обрушились на египтян, ждавших в темных улочках, словно волки на ягнят, и изрубили в куски.

Брут неуклюже держал тяжелый гладий, который оттягивал его больное плечо. Вскоре до римлян донесся шум сражения; Домиций внимательно посмотрел на Брута. Тот выглядел совершенно несчастным, и Домиций понял, в чем дело.

— Возьми! — крикнул он, протягивая кинжал.

Брут подхватил оружие левой рукой. Он предпочел бы щит или свои серебряные доспехи, но с кинжалом по крайней мере можно драться. Первый же удар, нанесенный им в порту египетскому воину, чуть не вывихнул ему руку, а солдат отделался небольшим порезом на голой груди. Тут бы Бруту и конец, если бы не Цирон, который вовремя отсек египтянину кисть.

Когда римляне приблизились к армии неприятеля, они выстроились в шесть рядов, поставив в центре Цирона. Египтяне, стоящие на фланге, развернулись к ним, и каждый легионер первой шестерки наметил себе противника и сообщил об этом остальным.

Не сбавляя бега, римляне буквально врезались в поднятые щиты египтян. Цирон сшиб своего противника с ног, но другие держались. Римлянам не удалось прорваться. Впрочем, Цирон проложил путь и своим товарищам. Он размахивал гладием, словно железной палкой, а кулаком другой руки просто сбивал египтян с ног. Возвышаясь над врагами, Цирон бил и разил насмерть — со всей своей неимоверной силищей. Брут следовал за ним, нанося удары кинжалом и отражая мечом. И все равно каждый удар отдавался болью, и он боялся, что кость долго не выдержит.