Боги выбирают сильных
Шрифт:
Подумав так, Андрей явился к выводу, что донесли Юстине сами звери, иначе, варвары. Эта догадка логично вписалась в готовую схему и, более того, послужила доказательством очевидной государственной измены.
«София Юстина связана с язычниками, с дикарями, — рассуждал сам с собой Андрей Интелик. — Она всегда поддерживала их, старого Круна и этого ублюдка Варга. Этот ублюдок и донес ей обо мне; так очутились у нее пресловутые улики…».
Новая догадка вдруг мелькнула в его воспаленном сознании: «Быть может, он и самих ересиархов освободил по ее тайному приказу! Да, да!
Она велела Варгу выпустить Ульпинов… и меня
И не приходило в голову радетелю злосчастного народа, что князь Корнелий мог, как все земные люди, обмолвиться случайно и некстати…
Роману Битме он велел составить большую грозную статью о покушении на делегата, но в той статье имен не называть, греметь вовсю, чтоб стало страшно, однако не метать конкретные перуны, — а подписаться «Гурий Леонид», дабы прибавить весу и чтоб никто не догадался, какой неоперившийся искусник на самом деле сотворил грозу.
Итак, сей одаренный борзописец отбыл сочинять грозу, а юный делегат народа, врагами пригвожденный к ложу, еще подумал, глядя тому вслед: «Полезный для народа гражданин! Он будет объяснять народу правду и метким словом поражать еретиков».
Вот такой наивный человек готовился в то время стать вождем порабощенного народа Амории.
Оставив сына, Кимон отправился к Софии, чтобы раз и навсегда разобраться с ней.
На их счастье, с Софией он не встретился — она, как оказалось, уехала из города в Эсквилин, провожать свою подругу Медею Тамину.
А затем произойдут другие важные события, и Кимон передумает раз и навсегда разбираться с Софией.
В аэропорту София встретила Марсия Милиссина, и никто бы не поверил, что эта встреча произошла случайно.
Кстати: тем же вечером преступники, совершившие покушение на молодого делегата, добровольно сдались в руки правосудия. Собственно, у них не было другого выхода: доблестная аморийская милисия все равно бы скоро вычислила их. Как и предполагалось, преступников было трое, все они оказались плебеями, стихийными приверженцами Софии Юстины.
Еще кстати: тем же вечером в Эсквилин прибыла первая после циклона аэросфера из Астерополя, и на этой аэросфере явились архонт Метиды князь Луцилий Ираклин и верховный куратор Ордена Сфинкса мать Анастасия Коллатина; эти двое также встретились Софии в столичном аэропорту.
Впрочем,
Часть пятая. ПОБЕДА
Глава сорок пятая,
в которой снова подтверждается древняя истина: свято место пусто не бывает
— …Прими мои поздравления. Рад за тебя и за державу Фортуната.
Корнелий не смотрелся в кабинете твоего отца. В твоем кабинете. Еще раз поздравляю, Virgo Magna [107] !
107
«Великая Дева» (лат.)
— Не уезжай, Марс, мой воинственный бог! Ты нужен мне. Пожалуйста…
— Я нужен ей, моей несчастной матери. Мы летим в Киферополь: я, она и слуги. Там исцелят ее.
— Это он, все он, Корнелий!
— Да, он помог мне. Он принял мой рапорт об отставке, связался с лучшими врачами и представил им меня. И он лично подписал нам разрешение на вылет: к счастью, пока еще он первый министр.
— И ты позволишь вероломному злодею разлучить нас?
— Он не разлучал нас.
— Но ты меня оставляешь, Марс! Вы все меня оставили: отец, кузен, подруга… теперь и ты!
— Лукавые слова твои! Отец на самом деле от тебя сбежал, кузена прогнала ты, подруга… я б радовался на твоем месте: с такой подругой недруги излишни!
— Ты нужен мне, Марс. Не уезжай.
— Напрасные слова!
— Я люблю тебя.
— Ты любишь власть.
— Я люблю тебя, Марсий!
— Ты любишь власть, София.
— Но разве ты не знаешь, зачем нужна мне власть?
— Чтобы упиться ею.
— Ты в самом деле так считаешь?
— Я больше не хочу об этом говорить.
— Останься, Марс. Я власть люблю, то правда, но и тебя люблю я.
— А что сильнее, власть или меня?
— Это несравнимо.
— «Aeternum vale! [108] », — сказал Орфей Эвридике…
— Не заставляй меня выбирать между властью и тобой. Пойми же, наконец, я не желаю выбирать! Ни один умный человек не должен отказываться от власти; только испорченный нравственно способен отказаться от обязанности помочь нуждающимся… и низко уступать свое место дурным людям: глупо желать лучше быть дурно управляемым, нежели управлять хорошо самому!
108
«Прости навеки!» (лат.)
— По-моему, я это уже слышал. Но не от тебя. Никогда не думал, что ты полагаешь своей обязанность «помогать нуждающимся»… что тебе до них!
— Это сказал Эпиктет.
— Раб!
— Мудрец! Для меня важнее, что в голове у человека, нежели что у него на шее. Я гляжу на князя, обуреваемого низкой ревностью, и вижу княжеский торквес: раб тот, кто не имеет воли, чтобы вразумить самого себя!
— И снова Эпиктет?
— Нет, я. Это из моей диссертации по философии политики.