Богиня из сна
Шрифт:
«Прованс, Марсель
3 февраля 1700 года
Высокочтимый маркиз Анри де Моне! Честь имею ещё раз напомнить Вам, что я, как наследник покойного графа Леона де Фэрмонта, не намерен более ждать Ваш карточный долг.
Милостивый государь, будьте так добры выполнить условие договора, заключённого между Вами и моим отцом тридцать лет назад. Я настоятельно требую, чтобы Вы незамедлительно прислали ко мне своего первенца, который будет целый год моим пажом.
С глубоким почтением,
граф
Р.S. Надеюсь, Ваш первенец прибудет в Марсель до начала мая сего года».
Маркиз Анри де Моне напряжённо ждал ответа от дочери, как только она закончила читать письмо. Но Селеста молчала, устремив в одну точку взгляд. Он очень страшился её отказа.
«Интересно, о чём она думает? – ломал голову маркиз, глядя на дочь. – Судя по молчанию, письмо невероятно потрясло её. Как теперь она поступит? Что решит?»
Внезапно Селеста перевела на отца взгляд.
– Выходит, я должна на целый год оставить родной дом, чтобы стать пажом молодого графа. Так, папа?
– Совершенно верно, дочь моя, – кивнул он, не поднимая глаз. – Ну и что же ты на это скажешь? Ты готова отправиться в Марсель?
– А разве есть у меня иной выход? – безжизненным голосом осведомилась Селеста.
– Ты можешь и отказаться от этой поездки. Я всё пойму.
– И что же тогда?
– Моё бесчестье, разумеется.
– Нет! – пылко возразила она. – Только не это! Я поеду в Прованс, но хочу, чтобы вы подробно рассказали мне об этой истории. Полагаю, я имею на это право.
Прежде чем ответить ей, Анри де Моне какое-то время молчал, погрузившись в свои воспоминания. Ему было вовсе не легко ворошить прошлое. Он почти не вспоминал о минувших днях придворной жизни, давно позабытых им. Правда, если бы не письмо молодого графа, как гром среди ясного неба, напомнившего ему о шалостях далёкой молодости, он всё бы предал забвению.
Селеста не мешала ему думать. В голове у неё стоял сумбур от всяких мыслей. Она никак не могла понять, как отец мог согласиться с чудовищным условием графа.
Наконец маркиз посмотрел в глаза дочери.
– Конечно, ты должна всё знать, если хочешь вернуть графу мой долг. Впрочем, тогда я не думал, что первенцем у меня окажется дочь.
В голосе отца раздалось явное сожаление. Это задело Селесту. Естественно, она знала, что её мать долго не могла зачать ребёнка. А когда это случилось, то она, с трудом разродившись, поплатилась за это своей жизнью.
Чтобы как-то утешить отца, Селеста как можно бодрее произнесла:
– Папа, надеюсь, вам не придётся об этом сожалеть. Я твёрдо намерена «заплатить» долг молодому графу.
– В самом деле? – Глаза старого вельможи радостно блеснули. – Селеста, ты снимаешь камень с моей души.
В нескольких словах он рассказал ей о том, что произошло тридцать лет назад в Версале в один из летних вечеров.
– Скажите, папа, почему вы соперничали с покойным графом?
– Ах, Селеста, – невесело улыбнулся маркиз, – я и сам часто задаю себе этот вопрос, но до сих пор не знаю на него ответа. Сдаётся мне, в графе просто господствовал дух противоречия.
С минуту Селеста обмозговывала его слова. Потом снова спросила:
– Тогда отчего покойный граф при своей жизни ни разу не напомнил вам о карточном долге? Это вызывает у меня удивление.
Маркиз устало взглянул на свою дочь.
– Селеста, ты глубоко заблуждаешься, считая, что он забыл об этом. Три года назад я получил от него письмо, в котором граф Леон де Фэрмонт требовал вернуть карточный долг. Очевидно, оно было написано перед его смертью. Об этом я узнал от своего адвоката, по моей просьбе занимавшегося этим делом.
– Что же вы ответили ему?
– Я просил его подождать три года, так как мой первенец ещё слишком мал для дальних путешествий, – пояснил он.
– Понятно, – буркнула Селеста, припоминая, что ей тогда было всего тринадцать лет и она только что поступила в монастырь. Но взглянув на пергамент, лежавший перед ней на столе, живо констатировала: – Выходит, это уже второе письмо молодого графа. Когда же вы получили от него первое письмо?
– Год назад… – донеслось в ответ.
– Почему вы не сказали мне об этом?
Анри де Моне шумно вздохнул.
– Я не хотел прерывать твоё обучение в монастыре.
– Почему же вы это сделали сейчас? – Она не отрывала от отца взгляда.
– Потому что время пришло, Селеста, граф де Фэрмонт уже теряет терпение. Ты же читала его письмо. К тому же две недели большой роли не играют. В конце марта ты бы и так вернулась домой.
«Действительно, – подумала Селеста, – две недели ничего не изменят». Кроме того, она всему обучилась в стенах монастыря. Теперь её долг – выручить отца. Бросив беглый взгляд на письмо, где стоял постскриптум, она глубоко вздохнула. Если нетерпеливый граф ждёт её к началу мая, то не стоит его разочаровывать.
И юная особа живо осведомилась:
– Папа, когда я должна выехать из дома?
Маркиз оторвал глаза от книжного шкафа и встретился с дочерью взглядом. Селеста улыбнулась ему, весёлый огонёк сиял в её глазах. Это успокоило его. Значит, она смирилась со своей судьбой и больше не чувствует себя жертвой обстоятельств.
– Дочь моя, ты отправишься в Марсель в конце марта, – предупредил он, не отводя от неё печальных глаз. «Значит, через две недели», – успела подумать Селеста, прежде чем маркиз продолжил: – Правда, не этого я хотел для тебя. В общем, дальнейшая твоя жизнь будет полностью зависеть от молодого графа, знай, весьма непредсказуемого характера.