Богоборец. Дорога Силы
Шрифт:
До деревни мы добрались кое-как и лишь благодаря тому, что пройти оставалось совсем немного. Обойдя небольшие поля, окружавшие Смагвант, мы вышли на относительно сухую возвышенность, где располагались дома. Относительно — потому что сейчас даже на этой возвышенности вода стояла нам по щиколотку. Ну, как стояла… бурлила. Мы бросились к ближайшему дому, постучались… и нам никто не открыл. Духовное Зрение спокойно пробивало кирпичные стены, показывая внутри сигнатуры двух слабеньких Заклинателей, вот только никто из них не собирался открывать нам дверь, начисто игнорируя громкий стук и наши крики, что мы
То же самое произошло и в следующем доме.
И в следующем.
Плюнув на негостеприимность местного народца, мы прошли по главной (и единственной) улице, выйдя на главную (и единственную) площадь. Крайне небольшую — буквально пятачок свободной земли, вымощенный камнем и зажатый между единственным каменным зданием в поселении (видимо, пародией на ратушу) и двумя кирпичными домами, выглядящими чуть более богато, чем в среднем по Смагванту. Какие-никакие заборчики, да и сами дома более ухоженные. Скорее всего, ратуша выполняла одновременно и функции дома старосты, а остальные два дома всего лишь принадлежали местным богачам. Так что, переглянувшись, мы первым делом направились к ратуше. В любой деревне, где нет харчевни, одна из важных функций старост — общение с чужаками. Так что уж кто-кто, а он нас проигнорировать не должен.
Так мы думали. Наивные.
Бам!
Диомеда с яростью влепила кулаком по двери так, что толстенный дуб протестующе затрещал и, наконец, не выдержав, заорала в замочную скважину.
— Открывай, ублюдок! Я же вижу, что ты стоишь за дверью! Мы! — БАМ! — … простые! — БАМ! — … путники! — БАМ! БАМ! БАМ!
Стоящая за дверью размытая фигура человека, четко ощущавшаяся в потоках Ци, тяжело вздохнула и, наконец, подошла ближе и завозилась с массивным засовом. Дверь распахнулась, обдав нас мощным потоком теплого воздуха, а стоявший на пороге сухонький старичок с невероятным подозрением оглядел нас обоих, после чего сделал шаг в сторону:
— Заходите быстрее, простые… путники. Тепло не выпускайте.
Нас дважды просить не требовалось. Впрочем, стоило нам зайти в зал-прихожую, как дедок, тряхнув роскошной седой бородой, ворчливо остановил нас:
— Стойте здесь. Весь пол мне запачкали, — и утопал вдаль по коридору.
Мы оглянулись и смущенно остановились: за нами тянулась даже не цепочка грязных шагов, а прямо-таки лужи жидкой грязи. Я, конечно, ощущал, что вся наша одежда мокрая насквозь — но не думал, что она еще и настолько грязная. Впрочем, неудивительно — потоки воды, в которых мы брели местами чуть ли не по пояс, были крайне далеки от прозрачности.
Пока мы стояли, мимо нас скользнула молчаливая девушка лет так пятнадцати, уперев взгляд в пол, и быстро начала убирать за нами грязь. Мы же, достав сменную одежду из браслетов, оперативно переоделись в сухое и чистое. Нижнее белье и так просохнет, а большая часть грязи все равно осела на штанах. Разве что ноги грязными остались, но мы постарались их тщательно вытереть.
— Какая-то странная ратуша, — тихо сказала мне Диомеда. — Не похожа на жилое здание. Да и одежда у них какая-то… хм…
Я лишь молча кивнул. Одежда у старика и девушки, действительно, была специфичная: светло-зеленый кусок ткани, накинутый на тело в стиле римской тоги, и небрежно перехваченный грубой веревкой
— Эдри! Ты… ты… мужлан!
Ответить на такую несправедливую претензию я не успел: из глубин здания вернулся дедок и поманил нас за собой. Из зала выходило сразу три коридора: изначально староста уходил в левый, девушка пришла оттуда же, но сейчас он повел нас в правый. Коридор, судя по всему, проходил сквозь всё правое крыло немаленького здания, но нас завели почти в первую же попавшуюся дверь, так что увидеть мы ничего не успели. За дверью скрывалась весьма миниатюрная и аскетичная комнатушка — пара деревянных топчанов, тонюсенькие циновки на них, жесткие подушки, набитые пожухлой соломой… и, в общем-то, всё. Даже отдельной жаровни для обогрева не было. Хмурый и недовольный дед обвел рукой помещение с таким лицом, словно здесь были невероятно богатые хоромы:
— Можете переночевать здесь… путники.
— Спасибо за приют. У нас есть пара вопросов, — спокойно сказал я, присаживаясь на топчан. — Утолите любопытство?
— Возможно. Не могу ничего обещать, — впервые улыбнулся дед. Хотя лучше бы не улыбался. В его исполнении это смахивало на то ли страшный, то ли смешной оскал двухсотлетнего упыря с выпавшими зубами.
— Для начала — как вас зовут? Вы так и не представились.
— Можете называть меня Ангором. Следующий вопрос.
— Очень приятно. Меня зовут Эдриан, а мою спутницу — Диомеда, — девушка легонько кивнула, но Ангору, кажется, было абсолютно плевать. Он продолжал безразлично пялиться на меня, явно ожидая, пока надоедливые гости от него отвяжутся. — Гм. Хорошо. Я правильно понимаю, вы староста Смагванта?
— Неправильно. Дом старосты находится по правую руку от храма.
— Какого храма? — на автомате переспросил я.
— Храма Угрюмого Йо, разумеется. В котором вы сейчас находитесь.
— А что эт…
Следующий вопрос я задать не успел. Нетерпеливый старик, едва я вновь открыл рот, взмахнул рукой и, ехидно улыбнувшись, быстрым шагом удалился из комнаты. Стоило ему захлопнуть дверь, как я быстро пересел на топчан к напарнице и шепотом уточнил:
— Ты в курсе, что это за бог? Я не помню такого.
Диомеда мотнула головой, напряженно что-то вспоминая. Наконец, спустя пару мгновений она неуверенно сказала:
— Мне кажется, это кто-то из Пантеона Божественного Древа. Я вроде бы слышала о нем что-то краем уха, но помню лишь имя, ничего более.
Я лишь вздохнул. Пантеон я и без этого мог назвать, лишь услышав имя: оно не входило в девятку Изначальных, которых знали даже такие безбожники, как я. Стихийный пантеон тоже отметался: несмотря на большое количество ликов-имён у одного и того же бога, прозвище у каждого из ликов, так или иначе, было связано с соответствующей стихией. Если не Огненный (что совсем просто и сомнений не вызовет ни у кого), то Пламенный или Обжигающий, например. Угрюмый ни под одну стихию толком не подпадал, так что, методом исключения, оставался лишь один пантеон из трёх.