Богохульство
Шрифт:
– Тянуть дальше некуда. – Хазелиус пытливо заглянул в глаза каждому. – Итак? Кто за, поднимите руки.
Одна за одной поднялись руки. Форд, помедлив, последовал примеру остальных. По-прежнему не одобрял план Хазелиуса только Долби.
– Без тебя нам не обойтись, Кен, – негромко сказал Хазелиус. – «Изабелла» – твое детище.
Долби помолчал и выругался:
– Черт знает что такое! Ладно, я тоже за.
– Единогласно, – произнес Хазелиус. – В общем, завтра в полдень начинаем запуск. К полуночи разгонимся
Форд шел к дому, а в голове у него все звучала и звучала фраза Кейт: «Оно знало».
Глава 29
На полпути Уаймана окликнули. Невысокий проворный Хазелиус пересек лужайку и подошел к Форду.
– Наверняка события прошлой ночи произвели на тебя неизгладимое впечатление, – сказал физик.
– Верно.
– И что ты обо всем этом думаешь? – Хазелиус немного наклонил голову набок и бросил на собеседника косой взгляд. Форду показалось, его рассматривают под микроскопом.
– Думаю, что зря вы не сообщили о проблемах сразу. Избежали бы всей этой нервотрепки.
– Время вспять не повернешь! Знаешь, я даже рад, что Кейт ввела тебя в курс наших безрадостных дел. Было как-то совестно тебе лгать. Надеюсь, ты понимаешь, почему мы не открыли тебе тайну сразу?
Форд кивнул.
– Я знаю, ты обещал Кейт держать язык за зубами. – Хазелиус многозначительно замолчал.
Форд не осмелился что-либо говорить, так как не был уверен, что сможет блестяще соврать.
– Прогуляемся? – спросил Хазелиус. – Покажу тебе древние индейские развалины в долине, вокруг которых разгорелись споры. Заодно поболтаем.
Они прошли тополиную рощу и быстро поднялись по сухому руслу реки, что ответвлялось от Накай-Уош. У Форда после тревожной бессонной ночи ныли руки и ноги, кружилась голова. Скалы из песчаника по обе стороны русла постепенно сужались, на них отчетливо виднелись узоры, выточенные рекой в древних камнях. Над верхушками холмов скользил беркут. Размах его крыльев был в рост человека. Хазелиус с Фордом приостановились полюбоваться пернатым хищником. Беркут исчез из вида, а Хазелиус прикоснулся рукой к плечу Форда и указал наверх. Там, на высоте пятидесяти футов, в углублении каменной стены, виднелись развалины постройки, сооруженной индейцами анасази. К ним вела вырезанная в камне древняя тропа.
– В молодости, – негромко заговорил Хазелиус, – я был самонадеянным придурком и считал себя умнее всех на свете. Мне казалось, что я особенный, что достоин лучшей жизни, чем люди со средними умственными способностями. Во что я верил – не знаю. Впрочем, это совершенно не важно. Я шагал вперед, собирая доказательства своей несравненности: Нобель, Филдс, почетные звания, похвалы, мешки денег… Все вокруг казалось мне декорациями в фильме, где главную роль играю я. Потом мне
Он помолчал. Они приближались к началу индейской тропы.
– Астрид была единственным человеком на земле, которого я по-настоящему любил. Она помогла мне узнать самого себя. Потом ее не стало. Цветущая и красивая, она умерла у меня на руках. Я почувствовал себя так, будто наступил конец света. – Он на миг умолк и добавил: – Тем, кто не переживал ничего подобного, это трудно понять.
– Я подобное пережил, – сказал Форд, не успев задуматься, стоит ли так откровенничать. Невыносимый холод утраты сдавил его сердце.
Хазелиус оперся рукой на камень.
– У тебя тоже умерла жена?
Форд кивнул, не понимая, зачем он рассказывает о своем горе Хазелиусу, если избегал затрагивать эту тему даже на приемах у психиатра.
– Как тебе удалось пережить такой удар?
– Мне не удалось. Я сбежал в монастырь.
Хазелиус заглянул Форду в глаза.
– Ты набожен?
– Гм… не знаю. После смерти жены я перестал верить во что бы то ни было. Мне нужно было понять, где я, что я и смогу ли снова обрести веру.
– И?..
– Чем больше я старался, тем меньше что-либо понимал. А потом вдруг меня осенило, что точных ответов я никогда не найду и что свято во что-либо верить никогда не стану. Вот я и успокоился.
– По-моему, рассудительный и интеллектуально развитый человек вообще не может быть в чем-либо полностью уверен, – сказал Хазелиус. – Даже в отсутствии веры, как, например, в моем случае. Кто знает? Может, Господь этого пастора Эдди и правда где-то существует? Мстительный, страдающий садизмом, одержимый геноцидными идеями, готовый сжечь всякого, кто не верит в него.
– А ты?.. – спросил Форд. – Как ты пережил смерть жены?
– Я решил, что должен что-нибудь подарить миру. Поскольку я физик, то придумал «Изабеллу». Моя жена любила повторять: если уж умнейший на свете человек не может выяснить, как так случилось, тогда кто же может? «Изабелла» – моя попытка ответить на вопросы, о которых ты говоришь. И на многие другие. Она в некотором смысле моя вера.
На освещенном солнцем камне грелась крошка ящерица. Где-то наверху кричал беркут, и его пронзительный крик раскатывался эхом по каменистым холмам.
– Уайман, – сказал Хазелиус, – если мы не поймаем хакерскую программу, то проект погорит, нам всем придется проститься с работой, а американская наука отодвинется на громадный шаг назад. Ты ведь знаешь об этом?
Форд промолчал.
– Очень тебя прошу, пожалуйста, не разглашай нашу тайну до тех пор, пока мы не решим проблему. Под угрозой будущее нас всех – в том числе и Кейт.
Форд резко повернул голову.
– Я заметил, что между вами что-то есть, – сказал Хазелиус. – Что-то светлое. Даже, если можно так выразиться, священное.