Богом данный

Шайлина Ирина

Рассматриваю белье. Мне хочется взять все, просто сгрести охапкой, а потом заставить её примерять каждое, затем снимать, срывать, оставляя красные полоски на коже, зализывать их, чтобы не больно…

— Вам бы такое понравилось? — спрашиваю я у тени за спиной.

— Мне? Да… — смутилась девушка. — У нас отличный выбор на любой вкус…

Я поморщился — рекламных слоганов мне только не хватало. Иду к рядам, где белье висит на плечиках. Беру нежно белое, в нем она будет казаться девственной. Чёрное, оно непременно должно быть. Отказываюсь от чулков — сейчас они кажутся мне пошлыми. Может, потом… у меня много времени будет на мою игрушку, тем более — снег лёг. Если снег не растёт,

значит шёпоты дома стихнут, он мирно уснёт под пушистой снежной шапкой, а вместе с ним уснёт и моя боль. Ненадолго, но она отступит. Она сдаётся раз за разом, хотя меня предупреждают о том, что однажды этого не случится, и тогда мой мозг неторопливо сожрёт сам себя. Что же, приятного аппетита…

— То медовое, — показываю я.

Сегодня мне хочется и нежных цветов и агрессивных. Я хочу посмотреть какова она в разных амплуа. Она любит играть, эта девочка, пусть играет на здоровье, а я полюбуюсь. Я перехожу из бутика в бутик, добираюсь до отдела с мехом. Этот магазин один из лучших в нашем городе, большинство смертных в нем просто не бывает — на входе буквально фейс контроль в лице огромного бугая, которого сейчас, разумеется, нет. Я не планировал покупать шубу, я вообще ничего не планировал, но сейчас вхожу. Провожу ладонью по тёплому меху — приятно. Ирме бы поплохело при виде на цены. Хотя точнее, она бы просто поджала осуждающе губы — пошло тратить столько денег только для того, чтобы повесить на себя кусок меха. Она очень рациональна, моя тётушка.

Я прохожу в самый центр комнаты. Там на постаменте главное великолепие, самый изумительный экземпляр, я даже невольно за любовался качеством и красотой меха, работы. Шуба кажется невесомой, прямая, длиной почти в пол. Глажу мех — гладкий, коричневый, но почти чёрный, чуть переливается под светом ламп, словно драгоценный камень.

— Баргузинский соболь, — информирует сзади моя тень. — Лучше в нашем городе нет. Цельные шкурки, качество, одна из лучших…

Я поднимаю палец — хватит уже говорить. Я и так вижу, что мех прекрасен. Киваю — берём. Это Ирма может поджать губы и отказаться от вульгарного, по её мнению, подарка, а девушка не может. Она целиком моя, так же, как эта шуба. Забавно, так приятно владеть человеком, почему я раньше до этого не додумался? И тут же сам себе отвечаю — другие меня не интересовали.

Девушка отходит в сторону и говорит по телефону, а затем приносят платье. Оно нашлось, правда, не в моем торговом центре, однако доставили оперативно. Я торопливо снимаю с него чехол — абсолютно такое же, словно и не рвал кружево ночью.

— Мне нужны духи с запахом грейпфрута, — вспоминаю я. — Приведите платье в порядок, мне кажется, оно несколько помято, а затем надушите.

Представляю выражение лица девушки, когда она откроет свой шкаф и увидит на плечиках это платье. Ради этого я даже готов установить ещё одну камеру, все, что были она самым бессовестные образом перебила, а я позволил ей это сделать — чем бы дитя не тешилось.

Через час я чувствую себя несколько утомлённым зато вполне довольным собой. За ужином в ресторане, ко мне подходит человек из охраны и шёпотом сообщает, что встречи со жаждет Виктор. Я киваю — почему бы и нет? Я благодушен, я чувствую запахи и вкусы, а этот мир впервые за долгий срок не вызывает у меня отвращения.

— Здравствуй, — Виктор присваивается за мой стол, а официант ставит перед ним бокал. — Ты ещё не наигрался?

Я представляю, как она лежит голой на этой шубе, ноги чуть разведены, глаза закрыты, на губах лёгкая улыбка… нет, определено не наигрался. В ней столько загадок, я намерен разгадать каждую из них, даже если разочаруюсь по итогу.

— Если ты рассчитываешь, что я отдам её тебе, когда она мне надоест, я тебя огорчу, — сообщил я.

Черт, этот бифштекс определённо вкусен, а мир нравится мне все больше.

— Но почему?

В голосе Виктора мне

чудится обида. Детская такая, словно сейчас разревется и убежит жаловаться маме, хотя я знаю, кто его мать — собирал информацию ещё до того, как мне стало скучно жить. Она живёт в соседнем городе, в самом историческом центре, в коммуналке, в которой потолки поражают лепниной на высоте пяти метров, а на кухне кран течёт, тараканы бегают и к туалету вечная очередь. Она пьёт. Виктор пытался вытащить её из этого дерьма, но она не желает. Иногда я думаю, что моя мать могла бы жить также если бы не умерла — непросто быть матерью одиночкой с копеечной зарплатой. Но хочется думать, что она была сильнее, хотя бы в память о своём роде, в который так верила.

— Потому что она моя, — спокойно объяснил я. — Я её купил. Мяса не хочешь? Оно определено удалось.

Виктор насупился — точно деньги не вернул, и вряд-ли уже вернёт, деньги если делают ноги, то быстро и далеко. А я радуюсь, что в моей девушке ещё одной загадкой больше — если конечно она украла эти деньги, которые сами по себе нахер мне не нужны, свои бы потратить. Но я верю в святость сделки, я её купил, значит, она моя. Всё просто.

— Ты лучше кофе попей, — советую я. — Божественно.

Делаю глоток и закрываю глаза. И правда — чудесно. Учитывая, что Виктор сидит насупившись, сверлит меня взглядом мрачным и бокал с виски сжимает нервно. Только настроение портит. То ли дело — кофе.

— Ты и правда сумасшедший, — сказал он.

Я брови приподнял вопросительно — жду, чего дальше скажет.

— Ну-ну, — подбодрил я. — Начал, давай говори дальше. И не бойся ты так, чего потеешь? Не нужно выставлять меня головорезом, я же наиприятнейший человек.

И улыбнулся премило. Жизнь прекрасна, когда у тебя есть возможность её чувствовать, но к сожалению Виктор таких малостей ценить не умел. Я видел, что он на взводе, но каким-то чудом пытается удержать себя в руках.

— Ты пожалеешь, — буркнул он подымаясь.

— Непременно, — обещал я. — А чтобы я непросто жалел, а умывался кровавыми слезами, давай войну устроим? А что, давно в этом городе никто не воевал, у меня ребята скучают и томятся. У тебя белой перчатки нет с собой? Как жаль, и я тоже не захватил.

— Псих, — сказал он глядя на меня, никак не решаясь уйти.

Я поглядел по сторонам. Слева от тарелки лежит красиво свернутая салфетка, молочно-белая, сгодится. Я аккуратно расправил её и только потом бросил — моей ловкости бы позавидовали цирковые жонглеры. Салфетка аккуратно повисла на голове Виктора, я бы даже сказал — ему так лучше. Он определённо так красивше. Виктор наверное растерялся и не сразу её с себя снял.

— Можно сказать, я вызвал тебя на дуэль, — любезно объявил я.

Мне даже жалко его стало. Виктор же не виноват, что мне жить скучно. Да и вообще, я вурдалак и убийца, отчего бы ещё в психах не походить? Дурная слава, я вам скажу — тоже слава. А уступать свое я не намерен даже если оно мне совсем не нужно. Только если выгодно продать, а продавать мне девушку совсем не хочется.

— Егор, — кивнул я.

Тот понял меня без слов и Виктора вывели из кабинета, в котором я ужинал. Я сразу же выбросил его из головы, в ней дорогой мех и обнажённая женщина. Хотя нет, сначала нужно эту женщину одеть и вывести на улицу, и смотреть на её лицо, в её глаза. Попытаться понять, так ли ей важно просто шагать по снегу, а может, играет снова… у меня нетерпение — хочется скорее домой и изучать уже свою игрушку вдоль и поперёк, по всем параметрам. Мысленно создаю табличку — Ванда и она, эта девушка, которая либо Ванда, либо необъяснимая игра природы и точная копия другого человека, во что поверить сложно. И все, чем они похожи, чем они отличаются вносим туда. Не самое плохое развлечение для умирающего из-за скуки и сжирающего себя мозга мужчины в самом расцвете сил? Мне тоже так показалось, и я довольно потёр руки.