Бои местного значения
Шрифт:
Он думал, идя вдоль бесконечной череды одинаковых, не дерматином, а настоящей кожей обитых дверей, что сейчас увидит самого замнаркома, и соображал, как с ним держаться и что говорить.
Однако, войдя в громадную приемную, порученец направил его не в правую дверь, высокую, начальственную, а в другую, напротив, которая была чуть не вдвое ниже и без таблички с фамилией обитателя.
Там за простым канцелярским столом сидел старший майор ГБ, который при появлении Буданцева встал и протянул через стол руку. Порученец
– Добрый вечер. Начальник третьего спецотдела Шадрин. Вы действительно лучший сыщик на Петровке?
Буданцев пожал плечами.
– Откуда мне знать? Работаю давно, опыт кое-какой есть. Раз поставили «особо важным», значит, предполагается, что справляюсь…
– Так, так… – кивнул Шадрин. – Да вы присаживайтесь, курите, если курите, – подвинул поближе пачку новомодных сигарет «Друг» с тисненной золотом собачьей головой и золотым же ободком по краю. – Вопрос у меня к вам практический и как раз по вашей специальности – особо важный.
Буданцев не знал, какими вопросами занимается Третий спецотдел, и не особенно стремился узнать, но старший майор ему понравился. Серьезный мужчина, видно, что спокойный и рассудительный. Глаз у сыщика был наметанный, и в людях он разбирался почти мгновенно.
Шадрин сильно нервничает, никаких сомнений. И причина – как на ладони. Что-то у них случилось, и своими силами чекисты справиться не могут.
Да и какие у них силы? Политический сыск и уголовный – две большие разницы. Если бы он, Буданцев, или любой из его сотрудников попробовал вывести на суд обвиняемого по уголовной статье с таким уровнем доказательств, что фигурируют в газетных отчетах о нынешних процессах «врагов народа», его не только адвокат, его прокурор бы высмеял…
– Скажите, вы смогли бы найти преступника, убийцу по такому примерно набору улик? – И Шадрин вкратце обрисовал фабулу «шестаковского дела», не называя, впрочем, имен и не касаясь подробностей, которые могли навести сыщика на неуместные пока размышления.
Буданцев это сразу отметил.
Стараясь тоже быть осторожным, ответил:
– Ну, как сейчас скажешь, товарищ старший майор, смогу – не смогу? Если событие преступления имело место, есть постановление прокурора о возбуждении дела… МУР ведь следствия не ведет, мы ведем оперативный розыск. Такого рода убийства – вообще компетенция прокуратуры. Они должны руководить следствием, а мы – выполнять их поручения.
– Что вы юлите? УПК я тоже знаю. Процедура – не ваш вопрос в данном случае. Я спрашиваю – найти человека сможете?
– Смотря по обстоятельствам, товарищ старший майор, – стоял на своем Буданцев. – Я же не знаю даже, какие улики имеются, места происшествия не видел, со свидетелями не беседовал… Так скажу, – решил он пойти навстречу чекисту, – искать можно. Да и нужно, куда же денешься? Из практики известно – редко бывает, чтобы преступник «с концами исчез».
Похоже, осторожность муровца Шадрину понравилась. Явно не болтун, цену себе знает, не желает авансы раздавать. Но нужна определенность. Раскрывать перед сыщиком все карты – значит, отрезать себе пути отхода.
Хорошо еще, если найдет Буданцев наркома, тогда и к награде представить можно. А как нет? Оставить его на воле со всей информацией об оглушительном провале всесильной госбезопасности? Или – провести за саботаж через Особое совещание «по первой категории»?
А что прикажете делать?
И Шадрин, даже не предупреждая о неразглашении (сам, что ли, опер не знает порядков?), рассказал ему практически все о случившемся. Умолчал разве что о совсем уже деликатных моментах, для предстоящего следствия не особенно и важных.
– Приступать когда? – спросил Буданцев, прикидывая одновременно, и как за неожиданное дело взяться, и как от предыдущего избавиться, и все же ухитриться сегодня отдохнуть. Ничего хуже того, что уже есть, за ближайшие восемь часов не случится. И решил действовать впрямую, что-то в лице чекиста подсказывало, что с ним – можно.
– Да лучше бы немедленно, – ответил Шадрин, вертя в пальцах толстый красный карандаш.
– Рад бы, но… Хотите верьте, хотите нет, толку с меня сейчас никакого. Не то что место происшествия осматривать, я сейчас чужой протокол не прочту. Две ночи не спал, с утра не ел. По трем делам сразу работаю.
– Ясно, – перебил его Шадрин, по серому лицу и воспаленным глазам сыщика понимая, что он не врет. – Позвоню вашему начальнику, чтобы все дела по прочим сотрудникам раскидал, а вы поступаете в мое полное распоряжение.
Очевидно, старший майор имел под столом потайную кнопку, потому что без стука возник на пороге давешний порученец.
– Слушай внимательно, Антонюк. Давай машину к пятому подъезду, отвезешь товарища, куда скажет. Попутно заскочи в наш буфет (слово «наш» Шадрин слегка выделил голосом, будто Антонюк мог перепутать и заскочить в какой-нибудь «чужой»), пусть сделают пакетик, нормальному человеку поужинать и позавтракать. И завтра в восемь ноль-ноль будешь с машиной ждать там, куда сегодня отвезешь. Все понятно?
Буданцев подумал, что вопрос относится и к нему, кивнул, вставая, но старший майор движением ладони велел ему сидеть. Поднял голову, взглянув на восьмиугольные стенные часы, диковинные, с двадцатью четырьмя делениями. Удобно, если жить на Северном полюсе. Или в кабинете с вечно задернутыми шторами.
– Сейчас семнадцать. Через полчаса будете дома. И перекусить, и выспаться времени хватит. Но с утра – извините! Впрягайтесь на все сто. Кормить буду хорошо, – скупо улыбнулся Шадрин, – насчет сна не обещаю. До результата.