Бои младенцев
Шрифт:
Не то чтобы женщина в комнате напоминала ему Дженни, по крайней мере, ни цветом волос, ни даже фигурой. Но что-то было в этой женщине. Может быть, намёк на красную помаду на её губах. Может быть, это был её нос или даже структура лица. Что-то было. Ченс никогда никому не позволял прикасаться к сигарете Дженни, тем более подносить её вот так ко рту. Он даже не был уверен, что заставило его сделать это. Это было похоже на предательство единственной женщины, которую он когда-либо любил.
Держа ребёнка в одной руке, Ченс вытащил сигарету изо рта между средним и указательным пальцами, как будто курил её. Он осмотрел эту раковую палочку, след красных губ
Ченс обнаружил, что сигарета всё ещё была в губах Дженни, когда он нашёл её тело. Он появился до прибытия полиции и скорой помощи. Он знал, что она ушла. Он и Дженни были школьными возлюбленными. Они узнали о совместной жизни, о любви, обо всём. Он знал, что у неё бывают приступы депрессии. Он знал, что они могут стать ещё хуже. Но он не был готов к этому дню. Дженни была так счастлива накануне. Счастливее, чем Ченс мог припомнить, и от этого он чувствовал себя хорошо. Он был уверен в их совместном будущем, что, возможно, в их отношениях произошёл переломный момент. Будучи вместе со школы, Дженни задавалась вопросом, не упустили ли они что-то, не встречаясь с другими людьми. Она говорила об этом Ченсу, и хотя он чувствовал противоположное, его любовь к Дженни была подобна неугасающему пламени, он мог видеть, что она чувствовала себя в ловушке. В тот день, прежде чем она покончила с собой, она вовсе не казалась пойманной в ловушку. Тот день был потрясающим. Она была похожа на ту Дженни, которую он встретил в школе.
— Эй, какого хрена ты делаешь, мужик?
Ченс обернулся и увидел, что Райан поднимается по лестнице. Ченс покачал головой.
— Ничего. Просто думаю.
— Тебе лучше вытащить свою голову из облаков, чувак. Я вижу, ты слишком сильно зацикливаешься на своих мыслях. Отпусти её, мужик, она умерла. Можешь начать с того, что выбросишь эту чёртову сигарету.
— Закрой свой грёбаный рот.
Райан хмыкнул.
— Не разговаривай со мной так. Сделай себе одолжение и выкури уже эту штуку. Это пойдёт тебе на пользу. Может быть, ты наконец сможешь забыть и жить дальше.
Ченс сжал губы, прикрывая их бородой, а глаза его превратились в щёлочки, словно он отчаянно пытался показать свой гнев. Он повернулся и понёс маленького Золтара в детскую номер два, где тот исчез за дверью, оставив Райана с той широкой ухмылкой, которая всегда была у него на лице.
Ченс начал ненавидеть Райана, и особенно он начал ненавидеть эту чёртову ухмылку. Райан много думал о себе. Мистер Совершенство. А вот хер там.
«Я бы посмотрел, как он найдёт свою девушку мёртвой и посмеётся над этим!»
— Эй!
Ченс остановился как вкопанный, прямо у двери в детскую номер два. Он ненавидел этот тон в голосе Райана. Это было снисходительно. Райан вёл себя так, как будто он был выше Ченса, когда они оба знали, что находятся в одной лодке. Утёнок руководил шоу. У него не было фаворитов, по крайней мере, так, как мог видеть Ченс.
Ченс оглянулся у комнаты и прошёл по коридору, всё ещё баюкая ребёнка на руках. Ухмылка Райана немного сгладила раздражение.
— Захвати Зену. Сегодня она против Шермана, — теперь улыбка вернулась. — Чёртов Шерман. Откуда, блять, Утёнок выдумывает это дерьмо?
9
Снаружи арена не выглядела ничем особенным. Просто постройка, закрытый бассейн, который чаще встречался
Внутри Утёнок общался с мужчинами и женщинами, которые платили большие деньги, чтобы наблюдать за боями и делать ставки на них. Плата за вход составляла пять штук с человека. Ставки были ещё круче, это гарантировало, что по крайней мере кто-то из них уйдёт с прибылью. Остальные наслаждались как жестокой сенсацией акта, так и азартной игрой. Бои младенцев были не для любого человека, а для человека, у которого было всё, и он хотел чего-то бoльшего, чего-то, что они не могли получить в другом месте. О Боях младенцев люди говорили только шёпотом и только с теми, кто, как они знали, увлекался такими абстрактными и развратными формами развлечений.
В эти дни Утёнок даже не искал клиентов активно. Они приходили к нему, и когда они это делали, им лучше было иметь деньги, иначе он всё отрицал и угрожал судебным иском за домогательства и клевету. Вдобавок ко всему, он выяснял, кто подослал к нему кого-то без денег, и угрожал им шантажом.
У Утёнка было что-то на каждого посетителя его драгоценных Боёв младенцев. Он разработал процесс собеседования таким образом, как собеседование, которое он провёл с новым участником, Терезой Гибсон.
Утёнок всегда был немного шокирован, когда женщина пополняла ряды его покровителей. Он не мог представить женщину настолько развратной и больной, чтобы ей нравился такой кровавый спорт, как детские бои. Такие женщины интриговали и пугали Утёнка. Но он был парнем с равными возможностями и позволял участвовать любому, если у него есть деньги и он проходит собеседование. Тереза отметила обе эти галочки. Собеседование, несмотря на ряд расплывчатых и никоим образом не уличающих Утёнка вопросов, всегда заканчивалось тем, что он снимал видео. Вот где всё может стать рискованным. Людям, даже тем, кто был замешан в самом отвратительном дерьме, какое только можно вообразить, не нравилось, когда в мир попадали вещи, вышедшие из-под их контроля, которые были столь же компрометирующими, как того требовал от них Утёнок.
Это было похоже на то, как если бы какой-нибудь новый мелкий торговец покупал наркотики в больших количествах у одного из крупных дилеров. Они не могли просто пойти на такую сделку, не доказав, что они не полицейские, а доказательство заключалось в том, что они пробовали товар. Редко кто из офицеров под прикрытием делал глоток кристалла высшего качества просто для того, чтобы оставаться в образе, тем более, что большинство офицеров под прикрытием не употребляли наркотики. Для наркоторговца это был верный способ отсеять клиентуру.
Вместе с Терезой Утёнок вытащил свой телефон, поставил его на штатив и начал снимать её. Затем он вручил Терезе ребёнка. Один из младенцев-воинов, весь в синяках и опухший после боя на арене. Выражение её лица было чем-то вроде насмешливого отвращения. Перед тем, как Утёнок начал видео, они говорили о том, чего он от неё ожидал. Всего один акт насилия, совершённый над малышом, и она уже внутри. Ребёнку и так нанесли ущерб, и Терезе было достаточно присутствия на видео с младенцем в таком состоянии для шантажа, но она должна была что-то сделать с младенцем, таким образом это не выглядело бы как постановка.