Боксер-7: назад в СССР
Шрифт:
— Господа полицейские, — заговорил я, показывая глазами переводчику, чтобы он тут же переводил мою речь на немецкий. — Мы только что побывали в магазине, в котором произошла эта ужасная кража. Вот рядом с нами — та самая продавщица, которая написала заявление о случившемся. Она может подтвердить, что мы договорились о мирном разрешении конфликта, и готова свое заявление отозвать. Фрау, подтвердите, пожалуйста, — обратился я к ней.
— Да, действительно, — взволнованно заговорила женщина. — Большая часть ущерба магазину уже возмещена, остальная часть, согласно нашим договоренностям, будет возмещена при первой же возможности.
—
— Поэтому, — продолжила продавщица, — я хотела бы аннулировать свое заявление и отказаться от всех претензий в адрес того, кто это сделал.
— То есть, исходя из ваших слов, — медленно проговорил ошарашенный полицейский, который руководил процессом, — получается, что претензий у вас нет и пострадавшей вы себя не считаете, так?
— Совершенно верно, — подтвердила продавщица.
— Тогда выходит, что пострадавшей стороны здесь тоже нет, — резюмировал полицейский, — а если пострадавших в деле нет, то и самого дела, получается, тоже нет.
— Получается, так, — недоуменно пожал плечами второй полицейский.
— Но вот ваш знакомый, — первый полицейский кивнул на Ульриха, — утверждает, что он все же совершил кражу товаров из магазина. Каковы в таком случае были его мотивы, побудившие это сделать?
— Ну, с кем не бывает, — выдал вдруг молчавший до этого Славик Калганов. — Сглупил парень.
— Со мной, например, точно такого не бывает, — строго посмотрел на него полицейский. — И со множеством других добропорядочных и законопослушных людей, которые не залезают в магазины и вообще не присваивают чужого имущества.
— Понимаете, — торопливо заговорил я, чтобы Славик снова чего-нибудь не ляпнул, и, не дай бог, все не испортил, — у парня очень тяжелая ситуация в семье. Он, его маленькая сестренка и больная мама живут на одно пособие. А девочка очень хочет профессионально заниматься спортом, но стоит это очень дорого. Вот он и решился на этот, безусловно, плохой поступок.
— А вы его адвокат, что ли? — вскинул на меня брови полицейский. — Он сам за себя не может рассказать?
— Так, а чего же тут еще рассказывать-то, — подал голос Ульрих. — Он все правильно вам объяснил. Все так и было.
— И вы сейчас сожалеете о содеянном, — со скептической усмешкой произнес полицейский.
— Сожалею, — охотно кивнул Ульрих. — И клянусь вам, что если бы не крайне тяжелая ситуация в семье, я бы никогда…
— Ну ладно, — оборвал его полисмен, — про семью мы уже слышали. Лучше объясните мне, почему за вас, местного жителя, так рьяно заступаются наши гости из Советского Союза. У вас с ними какие-то личные отношения?
— Никаких, — удивленно ответил Ульрих. — Мы с ними и познакомились-то только сегодня, и то… вскользь.
— Дело в том, — снова вмешался я, — что все мы — участники чемпионата Европы по боксу. Как вы, должно быть, знаете, соревнования будут проходить буквально в эти дни. Естественно, что ко всему, что связано с этим чемпионатом и всеми его участниками, будет приковано пристальное внимание международной прессы. Да, собственно, оно уже приковано — наверняка во многих газетах уже даются анонсы и ведутся первые репортажи о подготовке к турниру.
— И что вы хотите этим сказать? — подозрительно посмотрел на меня полицейский.
— Я хочу сказать, — спокойно ответил
— Да что вы говорите? Прямо-таки международный скандал? Не много ли вы на себя берете? — усмехнулся полисмен. — Вы что, такие знаменитости?
— А знаменитости мы или нет, здесь ни при чем, — с достоинством ответил я. — Писать-то об этом будут не потому, что это именно мы. Посыл у журналистов будет совершенно другой. Дескать, посмотрите: как только этих советских спортсменов выпустили за границу, так они сразу начали вести себя, как дикари и совершать преступления против добропорядочных граждан.
Полицейский молча слушал меня, ни одним мускулом не выдавая своего отношения к тому, о чем я говорил. Тогда я решил зайти с козырей.
— А главное, — с жаром добавил я, — поднявшийся скандал ведь коснется и вас в том числе!
— Нас? — удивленно приподнял брови полицейский. — Это еще с какой стати? Ваш приятель заявит, что воровал одежду по нашему приказу, что ли? А он знает, что за такие шуточки полагается по нашим законам?
— Да нет же, — терпеливо продолжал объяснять я. — Речь идет не о клевете или оговоре. А о том, что из всего прочитанного многие сделают вывод: местная полиция работает из рук вон плохо! Потому что как еще можно оценить их работу, если в самом центре города, в месте притяжения туристов и проведения таких масштабных мероприятий международного уровня происходят такие дерзкие ограбления? И я больше чем уверен, что у вас найдется пара-тройка прощелыг-журналистов, которые с жадностью ухватятся за эту тему и начнут ее использовать в каждом своем материале. А то еще, не ровен час, и журналистское расследование запустят по этому поводу: поднимут какие-нибудь ваши неудачи за последние годы, переберут всех, кто работает на данном участке, станут полоскать ваши имена в прессе, добиваясь отставки… То и дело будут кричать, мол, что за сотрудники работают в нашей полиции, как они могли допустить такой позор… И при этом им невозможно будет ничего возразить, потому что они-то будут упирать на международную репутацию вашего государства! Вы представляете, во что это все выльется? Вот скажите честно: оно вам надо?
Полицейский вздохнул и задумался. Видно было, что в нем борются два соблазна: довести дело хоть до какого-то конца, посадить преступника и оказаться в своих глазах и в глазах коллег ловким сыщиком — и избежать того шума в прессе, о котором я ему только что так красочно поведал. А я, конечно, немного приукрасил для убедительности, но в принципе все, о чем я говорил, вполне могло произойти. Бывали случаи, когда из-за таких вот случайно поднятых на поверхность историй люди и должности теряли, и в тюрьму садились надолго. И полицейский понимал это еще лучше, чем я.
— Ну ладно, — наконец произнес он. — Если заявление отозвано — так и быть, идите отсюда все. Только постарайтесь больше ни в какие истории не попадать. А то завтра выяснится, что у кого-то младший брат хочет музыкой заниматься, и ему скрипку купить не на что.
Мы вежливо заулыбались и, как говорится, «организованной толпой» покинули участок.
— Ну ты, Мишаня, и дипломат, — облегченно улыбнулся Григорий Семенович. — Такую вдохновенную речь им тут выдал! И главное — все по делу. Я бы так быстро не сообразил!