Боль милосердия

Фриза

Поужинав бутербродом с колбасой, я снова завалилась спать на кухне.

Глава 2

В похожем ключе нерасторопно шли дни. Листья на деревьях пожелтели, температура упала. На нет сошла вся летняя атмосфера беззаботного праздника. Поселок превратился в маленькую беззвучную пустыню: шум возвращался лишь к обеду, когда толпы школьников пересекали центр. Сентябрь — пора браться за учебу! Взрослое поколение, больше не вынужденное присматривать за чадами, залегло на дно. Кому-то труд, кому-то отдых. Наблюдая за чужой жизнью в короткие мгновения утра и вечера, я пахала в прежнем режиме. Народу в клубе слегка поубавилось. Учащиеся в городе

студенты предпочитали съем квартир поближе к цивилизации оплате проезда каждое утро. Наслаждаясь сравнительной тишиной на рабочем месте, я скачивала фильмы и сносила их на флешку. Екатерина навещала меня через раз — сезон любовных игрищ у моей соседки включался не часто, но надолго. Она даже всерьез рассматривала вариант отправиться с Иваном и его компанией на Иртыш, о чем информировала меня при каждой встрече. Учитывая то, как ребята оттягивались в своих походах, ничего хорошего данное мероприятие не сулило, но спорить с Катей об Иване сейчас было бесполезно. Любовь зла — полюбишь и… гопника. Может, они уже к свадьбе готовились?

— Слышь…

Я перестала вертеть банку с колой и уставилась поверх монитора. За ним стоял голубоглазый блондин в синей олимпийке и кожаной кепке. Типичный славянский мальчик местного разлива.

— Слышь, ты… — он прокашлялся, демонстрируя кулак с наколками. — Кира.

Многообещающе.

— Мы тут с пацанами на Иртыш едем в выходные. Ты со мной как бы.

Сказав это, оратор положил зубочистку в рот и тупо уставился на меня сверху вниз. Картина маслом! Это был тот "старший брат" с жигулями — прошло достаточно времени, чтобы я его подзабыла. В последнее время этот обладатель кожаной кепки и наколки "СССР" на фалангах часто приходил поиграть с утра. Либо прогуливал, либо уже поимел диплом и ковырял в носу, сидя на шее у родителей. На вид понять, сколько гопнику лет, порой было сложновато. Вот и сейчас я гадала между восемнадцатью и тридцатью годами.

— … Бабосы можешь не брать. Мы с пацанами тебя в пятницу заберем.

Мой ступор был велик. Пятница — это через два дня. А до Иртыша несколько часов на колесах. Наш молодняк обычно ездил купаться на ближайшее озеро, чтобы вернуться в этот же день. В случае с Иртышом явно планировалась ночевка. Я и гопники в палатке? Похоже на сюжет фильма, заранее обреченного на провал. Мной часто двигал демократизм: я имела дело с совершенно разными социальными группами в поселке. Однако укреплять контакт именно с гопниками никогда не было моей целью. Более того, перспектива подобного окружения в момент сна не только обескураживала, но и пугала. Это были пропащие люди, особенно парни. Их будущее если не и состояло в смерти от передоза или бухла, то заканчивалось каким-нибудь заводом, зарплатой, на которую невозможно было прокормить не то, что семью, себя.

Я допила колу и снова уткнулась в монитор. Свидание в виде коллективной попойки. Печально, но в Любинском по большому счету не было альтернатив. Даже самые хорошенькие девушки ясно понимали, что все смышленые парни отойдут какой-нибудь городской фифе. Как и наши перспективные модели, кучами выезжающие на свидания в Омск. Средний же класс по шкале "качества" как раз довольствовался пацанами, полжизни проведшими на корточках. Екатерина была без ума от своего Ивана, постоянно приговаривая, какой тот хороший, но "глупенький". Не совсем подходящая пара для одинокой девушки, работающей в магазине, согласитесь.

К счастью, меня весь этот маразм не коснулся. Я не относилась к среднему звену. Худая как жердь "Кира с оврага" со штангой в брови и первым размером груди не была ничьим объектом воздыхания. Незадействованное либидо выливалось во внезапные вспышки агрессии и повышенную раздражительность, которые только отпугивали всех возможных кандидатов. Легенды обо мне слагали даже в соседних поселках. Смелый же гопник попался!

— Всё, вырубаю, пацаны.

В доме было по обыкновению темно и тихо. Налив себе чай, я пошла проверять гостя. Городской до сих пор жил у меня и активно шел на поправку, круглосуточно валяясь в кровати. Наше общение на тему идентификации друг друга не продвинулось ни на миллиметр. За приемами пищи мы могли бросить пару слов про скрипящие половицы, но не больше. Было заметно, как трудно мужику давался диалог. Я могла понять его чувства.

После такого удара котелком часто терялись воспоминания нескольких часов до и после происшествия. Голова раскалывалась, любой звук вызывал раздражение. Городской просил таблетки от головы ежедневно, хотя те и мне не особо помогали. Я стала добавлять ему снотворное в чай, надеясь, что он не заметит и теперь, когда наставал момент перебинтовки, мужик буквально глотал зевки. Я же ходила по дому на цыпочках, расстегивала ботинки уже на крыльце. При постельном режиме, лоб у городского покрылся равномерной коркой, которая в скором времени должна была стереться. С небольшими порезами, которые я стягивала лейкопластырями, дела обстояли сложнее. Я не умела, да и не собиралась, ничего ему сшивать тогда, соответственно, ожидала появления нескольких шрамов. У незнакомца уже был один, старый и довольно большой — от виска к щеке. Интригующе и подозрительно одновременно. К счастью, день выздоровления был близок, поэтому рассуждать на тему "кто он и почему ему нельзя в больницу?" становилось бессмысленно. Не то чтобы у меня был обширный опыт в спасении умирающих и побитых, но парочка случаев имелась. Никто из выздоровевших даже спасибо не сказал, а те, кто имели возможность — и вовсе не попадались мне на глаза.

— У тебя есть телефон?

Я навернулась на ровном месте и ударилась о дверной косяк плечом. Честно говоря, я давно ожидала чего-то подобного. Мой билайн поддерживал функцию скрытого номера, поэтому ничего страшного случиться не могло.

— Набери, — попросил.

Диалог был не долгим и по сути состоял из двух частей: "Я живой" и "Как вы там?". Скорее всего на той стороне провода были его родственники. Значит, ему было к кому вернуться. Вернув трубу, мужик снова завалился спать.

Утром четверга я, как повелось, проснулась на кухне и, позавтракав, вышла на крыльцо. Погода в эти дни стояла ясная, сухая. Бабье лето в середине сентября. Интернет утверждал, что потепление продержится до начала следующего месяца, после чего наступит пора дождей и слякоти. Я была из тех людей, кто ценил пасмурную погоду мысленно, но, столкнувшись с последствиями, не выдерживал и бежал под ближайшую крышу.

Сегодня Екатерина одела кофточку фиолетового цвета со стразами — почти парадный вариант. На ногах обтягивающие легинсы под джинсу и серебристые балетки. Может, круглая дата с Иваном на носу?

— Кира, я не понимаю, как ты можешь быть такой беспечной! А вдруг мамаша Фёдора увидит?

— Говори тише, — я закурила. — О чем ты, женщина?

Катька повертела накрашенным пальцем у виска:

— В малине посмотри.

Задумчиво посверлив соседку взглядом на предмет сарказма, я развернулась и пошла по предложенному курсу. Наша малина ремонтантного сорта находилась на общем огороде, вместо ограждения и плодоносила даже осенью. За стеной полутораметрового кустарника стоял железный турник. Не всегда, но довольно часто я использовала его для физических упражнений. В остальное время мы с Катькой натягивали между железками гамак. Вот как в сентябре. Тот факт, что сегодня утром он был занят, для меня оказалось неожиданностью. Городской вольготно лежал внутри, закинув руки за голову. Наслаждался припекающим утренним солнцем.

— Он часто там пасется, пока тебя нет, — сказала Катька, когда я вышла из кустарника. — Ничего у него не болит. Вышвыривай пока на шею не сел.

Я потёрла лицо руками. Новость была слишком неожиданной, ее следовало переварить.

— Может, ему просто надоело лежать в доме?

— Кира, — соседка посмотрела строго. — Не пытайся оправдывать других. Не сейчас. Это же понятно, как снег зимой, что он пережидает у тебя дома! А вдруг найдут! Ведь ищут же, раз тут отсиживается!

От жестокой правды сказанной вслух стало совсем не хорошо.

— Скажи парням по пути, что сегодня до обеда не смогу прийти.

— Само собой.

Не став провожать соседку, я побежала в дом, вызвала такси и заварила чай. Аварийный план действий у меня имелся всегда. В то, что у мужика ничего не болело, мне верилось слабо, но он уже был в силах ориентироваться на местности, а значит — существовать самостоятельно.

— Чёрт! — я ударилась коленкой о тумбочку.

Гость подоспел немного погодя. Выворачивая на кухню, он остановился в проеме двери будто наткнулся на невидимую стену.