Болезнь культуры (сборник)
Шрифт:
Сложное строение нашего психического аппарата допускает, однако, существование целого ряда других методов воздействия. Как удовлетворение инстинктивных влечений есть счастье, так причиной тяжелых страданий является избегание такого удовлетворения, обусловленное влиянием окружающего мира. Можно надеяться, что путем воздействия на стимулы к влечению нам удастся отчасти освободиться от страдания. Этот способ защиты от страдания заключается не в воздействии на психический аппарат, а во влиянии на внутренние источники потребностей. В крайних своих проявлениях этот способ предусматривает умерщвление влечений, как того требует восточная мудрость, а йога осуществляет на практике. Если это удается, то человек одновременно отказывается от всякой деятельности (жертвует жизнью), обретая на этом пути лишь счастье покоя, то есть абсолютной бездеятельности. Тот же путь можно использовать для достижения более умеренной цели – например, для влияния только на инстинктивные влечения. В этих случаях управление берут на себя высшие психические инстанции, подчиненные принципу реальности. Здесь ни в коем случае нет намерения отказываться от удовлетворения желаний; в известной мере защита от страдания достигается тем, что отказ от удовлетворения подавленных влечений воспринимается не так болезненно, как воздержание от неподавленных инстинктов. С этим сочетается неизбежное ослабление наслаждения. Чувство счастья от удовлетворения дикого влечения, не обузданного «эго», несравненно сильнее, чем насыщение влечения подавленного. Непреодолимость извращенных побуждений и вообще запретных импульсов находит здесь свое рациональное объяснение.
Другой
102
Если особые склонности и жизненные интересы властно не диктуют направленность труда, то обычная, доступная всем и каждому профессиональная работа может занять место, указанное ей мудрым советом Вольтера. Невозможно переоценить и всесторонне осветить в коротком обзоре значение труда для рационального расходования либидо. Никакой иной образ жизни не привязывает индивида к реальности с такой силой, как значимость труда, который включает человека по крайней мере в одну бесспорную реальность – в человеческое общество. Возможность переместить на труд и на связанные с ним человеческие отношения такие мощные составляющие либидо, как нарциссизм, агрессия и эротизм, придает труду ценность, благодаря которой человек может обосновать и оправдать свое существование в обществе. Профессиональная деятельность дает особое удовлетворение, если профессия выбрана свободно, по склонности, что делает полезной сублимацию устойчивых, конституционально обусловленных инстинктивных влечений. Тем не менее многие недооценивают труд как путь к счастью и удовлетворению от труда предпочитают другие способы удовлетворения своих влечений. Огромное большинство людей работает по необходимости, и это естественное отвращение к труду является источником тяжелых социальных проблем.
Если уже при этом способе отчетливо выражено намерение стать независимым от окружающего мира и находить удовлетворение во внутренних, психических процессах, то эти же черты еще яснее проступают при следующем по счету способе. Здесь связь с реальностью ослабевает в еще большей степени, удовлетворение черпают в иллюзиях, которые распознаются именно как таковые, но при этом несовпадение их с действительностью не мешает получать от них удовольствие. Источником, откуда черпают фантазии, является воображаемая жизнь. В свое время, когда завершилось становление восприятия реальности, эта воображаемая жизнь уклонилась от испытания действительностью и осталась для мнимого осуществления неисполнимых желаний. На первом месте среди этих желанных фантазий стоит наслаждение произведениями искусства, наслаждение, которое дает созерцателю с помощью художника самому приобщиться к творчеству [103] . Кто восприимчив к чарам искусства, тот знаком с источником удовольствия и утешения, до сих пор недостаточно оцененным. Но мягкий, поверхностный наркоз, в который погружает нас искусство, является не более чем мимолетным бегством от тягот реальной жизни; эта эйфория недостаточно глубока, чтобы заставить нас забыть о наших реальных бедах и невзгодах.
103
См.: З. Фрейд. «Формулировка двух принципов психического процесса» (1911) и «Лекции по введению в психоанализ» (1917).
Намного сильнее и основательнее действует другой способ, способ, который видит своего единственного врага в реальности, каковая является источником всех бед и страданий, реальность, непригодная для жизни, с которой надо порвать все связи, если человек хочет быть хотя бы отчасти счастлив. Отшельник поворачивается к миру спиной, не желая впредь иметь с ним дела. Но человек может пойти еще дальше, он может переделать мир и вместо реального мира создать свой собственный, самые неприемлемые черты которого устранены и заменены желанными чертами и свойствами. Тот, кто в отчаянии избирает этот путь к счастью, как правило, не достигает ничего; действительность оказывается для такого человека слишком сильным противником. Тот, кем овладевает такой бред, может сойти с ума, если не получит вовремя действенную помощь. Правда, такой человек будет утверждать, что каждый из нас – остальных – ведет себя как параноик, и станет упорно подгонять под желаемую картину те стороны жизни, которые не приносят ему страданий, внося этот бред в реальную жизнь. Особое значение приобретают случаи, когда большое число людей совместно предпринимают попытку создать себе гарантированное счастье и защиту от страданий с помощью бредового извращения реальности. Религия является весьма характерным для человечества проявлением такого массового бреда. Естественно, те, кто приобщен к этому бреду и верит в него, не распознают его как таковой.
Я не уверен, что список перечисленных мной методов обретения счастья и избавления от страданий является исчерпывающим; я также сознаю, что этот материал можно по-другому организовать и упорядочить. Правда, я не привел еще один способ, и не потому, что я о нем забыл, но потому, что им мы займемся позже в иной связи. Да и разве можно забыть об этом виде умения жить! Это умение проявляется совершенно поразительным соединением нескольких характерных черт. Естественно, этот способ или, если угодно, метод направлен на то, чтобы уничтожить зависимость человека от судьбы. Пользуясь этим методом, удовлетворение влечений перемещают в область внутренних психических процессов, поскольку – как мы уже упоминали – либидо поддается переключению, но в данном случае оно отвращается не от внешнего мира, а, наоборот, направляется на его объекты, – и обретают счастье от чувственного отношения к этим объектам. При этом не удовлетворяются усталым примирением с простым избеганием неудовольствия, наоборот, мимо него проходят, не обращая на него ни малейшего внимания, увлекаясь страстной тягой к позитивному переживанию счастья. Возможно, такой способ приближает к цели намного успешнее, чем все прочие. Естественно, я имею в виду то отношение к жизни, которое ставит в ее эпицентр любовь и ожидает полного удовлетворения влечений от любви и влюбленности. Такая психическая установка вполне естественна и предсказуема; одно из проявлений любви – половая любовь – представляет собой образец ни с чем не сравнимого удовольствия и наслаждения, являясь образцом нашего представления о счастье. Что может быть более естественным, чем упорствовать в поиске счастья на той же дороге, где мы повстречали его в первый раз. Уязвимая сторона такого подхода очевидна: иначе не нашлось бы ни одного человека, который добровольно согласился сменить эту проторенную дорогу на другую. Никогда мы не бываем так беззащитны
Сюда же можно добавить другой интересный факт: счастья в жизни ищут – преимущественно в наслаждении красотой – везде, где нам указывают на нее наши мышление и суждение: красотой форм и осанки человеческого тела, природных объектов и ландшафтов, художественных и даже научно-технических творений. Эта эстетическая установка смысла жизни весьма слабо защищает нас от угрожающих нам страданий, но может реально их смягчить. Наслаждение красотой обладает мягким опьяняющим и притупляющим воздействием на наши ощущения. Трудно оценить пользу красоты, в нашей культуре мы не видим ее практической необходимости, но без нее мы не представляем нашу жизнь. Научная эстетика исследует условия, при которых те или иные предметы представляются нам прекрасными; тем не менее о природе и происхождении красоты эта наука не может нам ничего сказать; как это обыденно и скучно – прикрывать полную бесплодность таких попыток велеречивыми, но абсолютно бессодержательными словами. К сожалению, психоанализ практически тоже ничего не может сказать о красоте. Единственно надежными представляются выводы, почерпнутые из области сексуальных ощущений, где мы видим образцовый пример целенаправленного возбуждения. «Красота» и «возбуждение» изначально были свойствами сексуальных объектов. Примечательно, что вид гениталий почти всегда вызывает возбуждение, но их почти никогда не называют красивыми. Это обозначение закрепилось по большей части за определенными вторичными половыми признаками.
Невзирая на такую неполноту наших представлений, я все же осмелюсь, в конце нашего исследования, высказать несколько замечаний. Программа, которая навязывает нам принцип удовольствия как средство достижения счастья, не может быть выполнена, но тем не менее человек смеет или, лучше сказать, сохраняет способность не оставлять повторных попыток на этом ристалище. Люди прокладывают к счастью множество дорог – это либо положительная цель получения удовольствия, либо отрицательная цель избегания неудовольствия. На обеих этих дорогах мы не в состоянии полностью добиться того, к чему так сильно стремимся. Счастье в том умеренном объеме, в каком оно признается возможным, является проблемой индивидуальной рационализации либидо. Не существует универсальных советов, которые могли бы помочь всем без исключения. Каждый должен сам, методом проб и ошибок, найти собственный уникальный способ обрести радость и счастье. На выбор пути могут повлиять самые разнообразные факторы. Речь идет о том, удовлетворения скольких своих влечений субъект ожидает от окружающего мира, насколько этому субъекту по силам изменить предметы своих влечений. Решающую роль здесь, помимо внешних условий и отношений, играет психическая конституция индивида. Эротичный человек на первое место поставит чувственные отношения с другими людьми; самодостаточный нарцисс будет искать удовлетворения в процессах своей внутренней психической жизни; деятельный человек не станет отрываться от окружающего мира, в котором он будет непрестанно пробовать свои силы. Люди промежуточного типа определяют область смещения своих интересов в зависимости от своих дарований и меры возможной сублимации влечений. При этом каждое экстремальное решение наказуемо, так как оно подвергает индивида опасностям, делая недостаточным избранный им метод. Как предусмотрительный коммерсант никогда не вкладывает все свои деньги в одно предприятие, так, вероятно, и любой человек не станет ожидать удовлетворения всех своих влечений посредством одного-единственного устремления. Успех не может быть гарантированным, ибо зависит от взаимодействия множества разных моментов, из которых самый важный, видимо, – это способность психической конституции приспосабливать душевную жизнь к требованиям окружающего мира и использовать эту адаптацию для получения удовольствия. Тот, кто обладает особенно неблагоприятной комбинацией влечений, кто не смог правильно перестроить и заново упорядочить структуру либидо, необходимую для получения удовольствия, тому будет тяжело извлечь радость из внешних обстоятельств, тем более оказываясь перед лицом трудных проблем. Последним средством, сулящим по крайней мере мнимое удовлетворение, является бегство в невротическое заболевание, которое возникает по большей части еще в ранней молодости. Те, кто терпит фиаско в своих усилиях достичь счастья, находит утешение в хронической опьяняющей интоксикации или, отчаявшись, отвергает мир и обретает убежище в психозе [104] .
104
Я вынужден сделать добавление, ликвидирующее пробел в предыдущих рассуждениях. При оценке способности человека к достижению счастья мы не можем оставить в стороне рассмотрение вопроса об отношении нарциссизма и объектно-ориентированного либидо. Нам необходимо знать, что означает для рационального либидо его направленность на своего носителя [добавление 1931 года].
Религия нарушает эту тонкую игру в выбор и приспособление, так как навязывает всем свой собственный и единственный путь к достижению счастья и защите от страданий. Метод этот заключается в том, что религия преуменьшает ценность жизни и замещает истинную картину мира бредовым о нем представлением, что в качестве предпосылки требует устрашения интеллекта. Такой ценой, за счет насильственной фиксации психического инфантилизма и внедрения в массовое сознание бредовой идеи, религии удается уберечь многих людей от индивидуального невроза, но едва ли этот метод способен на нечто большее. Как уже было сказано, существует множество путей, способных привести к счастью, но ни один из этих путей на дает гарантированного результата. Религия также не может гарантировать исполнение своих обещаний. Когда верующий наконец оказывается вынужденным положиться на неисповедимую божью волю, он тем самым признает, что последним утешением и радостью в его жизни остается полное и безоговорочное подчинение. Возможно, готовность к такому исходу сокращает время поиска иного выхода.
III
Пока наше исследование о природе счастья не привело нас к выводам, которые не были бы известны ранее. Оттого, что мы поставим следующий вопрос и поинтересуемся, почему людям так трудно стать счастливыми, мы не далеко продвинемся на пути к получению желаемого ответа и едва ли сможем узнать что-то новое. Впрочем, мы уже дали ответ, в котором указали три источника страданий: непреодолимая сила природы, слабость и уязвимость нашего тела и бесчисленные учреждения, управляющие отношениями человека с семьей, государством и обществом. Относительно первых двух источников наше суждение едва ли изменится: мы вынуждены безоговорочно признать эти источники и смиренно им покориться. Мы никогда не сможем полностью одолеть природу; наш организм, который и сам является частью природы, всегда останется бренным и ограниченным – в своих возможностях, объеме деятельности и способностях к приспособлению. В этом знании нет ничего удручающего – наоборот, оно указывает нам направление деятельности. Опыт многих тысячелетий убеждает нас в том, что если мы не можем устранить все страдания, то по крайней мере мы способны избавиться хотя бы от некоторых из них, а большую часть остальных так или иначе смягчить. Но такое поведение неприемлемо в отношении третьего источника страданий – социального. Этот источник мы вообще хотели бы проигнорировать, ибо выше наших сил понять, почему созданные нами самими установления и учреждения не могут стать для нас дополнительным источником защиты и благополучия. Правда, по зрелом размышлении осознав, что эти средства защиты не работают, мы начинаем подозревать, что и здесь причина кроется в непобедимой природе: на этот раз в свойствах нашей собственной психики.
Задумавшись о возможности счастья, мы приходим к столь поразительному заключению, что вынуждены подробнее на нем остановиться. Оно заключается в том, что большую часть ответственности за все наши беды несет наша так называемая культура. Мы стали бы намного счастливее, если бы смогли избавиться от культуры и вернуться к первобытным отношениям. Данное утверждение я называю поразительным еще и потому, что все, чем мы пытаемся защититься от страданий и угроз, принадлежит именно нашей культуре.