Больно берег крут
Шрифт:
Ах, какое это счастье шагать в одиночестве по спелому, ядреному, хрусткому морозцу, радуясь и ликуя каждой клеточкой тела, трепеща каждым нервным волоском. Незамутненная свежесть утра и солнца малиновое тепло пронизали и пропитали всего тебя, наполнив тело живой огненной силой. Ощутив ее, ты улыбаешься, потому что тебе очень хорошо, потому что ты еще не стар и можешь идти вдвое, втрое шибче, можешь сорваться в бег, хватать открытым ртом ледяной ветерок, распахнуть на груди полушубок, вовсе сбросить его и лететь по хрустящему, сверкающему снежку навстречу молодому занозистому ветру.
Едва подумав так, даже не подумав, а нутром почуяв
— Тру-ру-ру-ру… Тра-ра-ра-рам…
Перед бетонкой пришлось остановиться, выжидая просвет в рокочущем потоке машин. И сразу развеялось очарование первой встречи с зимой, и Черкасов совсем некстати вспомнил вчерашнюю размолвку с женой, пожалуй, даже не размолвку, а очень неприятный разговор, который хоть и мирно закончился, но не потому, что иссяк, и если Черкасов не исполнит обещание, останется меж ними подводная мина, на которую можно напороться каждый миг.
Пожалуй, жена была несомненно права. Года три донашивала она потертое зимнее пальто, копя деньги на шубу. Скопила наконец, а шубы в магазине нет. Супруги местных начальников трестов, управлений, контор щеголяли и в котиковых, и в цигейковых, и в беличьих манто, купленных прямо с базы. Жена не раз просила Владимира Владимировича договориться с кем-нибудь из тех, кому были подчинены торговые базы, всевозможные ОРСы и УРСы, и попросить продать ей приличную шубу. «Ладно, что-нибудь придумаем», — говорил Черкасов и ничего не придумывал. Не потому, что забывал, не хотел, а потому, что не мог…
Вчера вечером жена отказалась пойти с ним в клуб на заключительный концерт первого городского смотра художественной самодеятельности, сказав, что не хочет своим затрапезным видом позорить его, и, показав ему все изъяны старого потертого пальто, расплакалась.
Тогда он заверил, что завтра же договорится о шубе, и она, привыкшая верить, сразу успокоилась.
Двадцать один год он на профессиональной партийной работе, многое повидал и пережил, как будто научился постигать потаенную, невидимую суть явлений и человеческих характеров, порой даже предугадывал разворот больших, масштабных политических событий, но данное жене обещание поставило его в тупик.
Черкасов почитал себя политруком, комиссаром многотысячной армии рабочих и был убежден, что нельзя бороться с блатягами, пресекать закулисные сделки по принципу: ты — мне, я — тебе, если сам прибегаешь к услугам этих блатяг. Да и ничего не делают они за так, без корысти и расчета, и за купленную на собственные деньги шубу придется не раз либо совестью поступиться, либо осложнять, обострять, может, и вовсе порывать отношения с тем, кто эту услугу сделает…
Вспомнил Черкасов вчерашнее обещание жене, и сразу мир поворотился спиной, и уже раздражал яркий солнечный свет, свежий, неутоптанный снег мешал ходьбе, а проносившиеся мимо грузовики обдавали вонючим перегаром. Раздражение отяжелило голову. Желая отделаться от неприятной тяжести, Черкасов расслабил тело, несколько раз глубоко-глубоко вдохнул, насильно задержал внимание на проползающем мимо «Урагане»
Надо было позвонить жене и отречься от вчерашнего обещания либо тут же покончить с неприятным обязательством. Немного поколебавшись, выбрал последнее, и, войдя в кабинет, не сняв пальто и шапки, Черкасов сразу прошел к телефону. Заместитель начальника НПУ по быту Рогов откликнулся, как всегда, предельно почтительно:
— Слушаю вас, Владимир Владимирович.
Вместо заготовленной фразы: «Жена у меня оказалась неподготовленной к зиме, скопила денег на шубу, а шубы нет, может, поможешь?» — Черкасов, болезненно морщась, спросил:
— Как зима, не застала врасплох?
— Что вы, Владимир Владимирович, мы ее давно ждали. Все, что надо, залатали и заштопали.
Черкасов задал еще несколько вопросов и по тому, как торопливо и беспечно отвечал на них Рогов, понял, что тот догадался: не за тем обеспокоил его секретарь городского комитета партии.
«Что-то ему надо. Что? Похоже, что-то связанное с зимой… Боится коготок увязить. Чистоплюй. Надо к Людмиле Сергеевне с таким же вопросом: „Как зима, не застала врасплох?“ Коли наболело что, выложит…» — думал Рогов, отвечая на вопросы партийного начальства.
— Спасибо за информацию. Бывай, — как можно беспечней выговорил Черкасов.
Кинул трубку. Смахнув шапку с головы, небрежно бросил на стол.
Посидел с закрытыми глазами, потискал ладонями лысеющую голову. Потянуло на мороз, на люди. Рывком поднялся, выскользнул из кабинета.
— Поехал на ДНС, — сказал секретарше, кивком головы поманив шофера.
2
Он разъезжал по буровым, промыслам и стройкам всегда один, без сопровождающих. И куда бы ни лежал его путь, Черкасов умудрялся непременно проехать так, чтоб хоть издали мимоходом, а все же глянуть на главные новостройки города. Шофер давно привык к этой слабости секретаря горкома и на небольшой скорости вел «газик» мимо строящихся торгового центра, ресторана, кинотеатра, Дома быта, больницы. Что-то из этого было только в зародыше, проклевывалось фундаментом, что-то отчетливо виднелось, а трехэтажный пеобразный корпус больницы уже отштукатурен. Рабочие мыли стекла, очищали от мусора площадку перед фасадом.
«Готов голубчик», — как живому подмигнул Черкасов больничному корпусу. Тяжело далась ему эта стройка. Полгода почти каждый день бывал он здесь. Проводил планерки и оперативки, собирал подрядчиков вместе с заказчиком и поставщиками. А сколько бумаг написано во все концы и инстанции — от обкома до минздрава. В самый кризисный период стройки появился новый главврач — жена редактора. Она не канючила, не жаловалась, не просила, а требовала. И сама работала как одержимая. Не будь ее, вряд ли бы удалось управиться к зиме…
Черкасов кивнул шоферу. Тот подрулил к больничному подъезду.
Едва переступив порог вестибюля, Владимир Владимирович услышал доносящийся из глубины коридора упругий резкий голос главврача Ивановой.
— Вы эти штучки-дрючки бросьте, товарищ Хохлов. Я не милостыню прошу. Здесь по проекту потолок подвесной. Под ним вытяжные трубы и…
— Знаю, — недовольно перебил раздраженный голос управляющего трестом Турмаганнефтестрой Хохлова. — Мало ли что по проекту! Оборудование не подошло, что же теперь? Прикажете законсервировать строительство до новой навигации?