Больно укушенная
Шрифт:
— Мы поедем туда, — сказал Джефф, вставая рядом со мной. У него на голове была повязка, другая была на руке.
— Тебе больно? — спросила я, внезапно почувствовав себя оцепеневшей и отдаленной от мира. Адреналин выветрился, страх, шок и боль начали просачиваться наружу.
— Я в порядке. Парни сказали, что с тобой тоже все хорошо?
Я кивнула. — Вампирское исцеление. У меня болят легкие, и есть несколько легких ожогов, но они исцелятся. — Я посмотрела на свою кожу, которая, вероятно, превратилась в тост. Она была щербатая с дырочками от летящего пепла и искр.
— Я испортила свою одежду, — сказала я, смеясь.
Джефф положил свою руку на мою. — Мерит, я схожу за машиной, хорошо? Я позвонил Этану и устроил так, чтобы он встретил нас в больнице. Он, вероятно, уже в пути.
Я кивнула, и Джефф побежал к своей машине, которая стояла нетронутой в конце дороги.
Я огляделась вокруг, отказываясь смотреть на дом, не готовая встать перед фактом разрушения и потери места, где я провела так много времени, будучи ребенком. Места, где я выросла.
И что же я обнаружила своими прищуренными глазами? Перед другой машиной скорой помощи сидел подросток, не старше двадцати, одетый в футболку, на которой было написано ОЧИСТИМ ЧИКАГО.
Ярость пробежала через меня.
Я подняла свой меч, рукоятка была мокрая после снега, и шагнула к нему.
— Кто тебя сюда послал?
Он посмотрел на меня и с отвращением фыркнул. — Никто.
— Кто тебя сюда послал? — Я надавила, помещая конец меча напротив его бьющейся сонной артерии. Она просто пульсировала под кожей, крошечное эхо пульса, которое намекнуло на пресыщение моего голода, и удовлетворение моей внезапной жаждой насилия.
Это был другой вид жажды крови.
Я облизнула губы и посмотрела на него, испытывая жажду насилия, которую никогда раньше не испытывала. Конечно, я нуждалась в крови. Я была вампиром. Но мне не для этого хотелось крови. Я хотела сожрать его, контролировать его, сублимировать [57] его.
Я хотела прикончить его.
У меня появилось внезапное, новое сочувствие к пристрастию Мэллори черной магией, сводящим с ума сверхъестественным желанием, которое она, должно быть, испытала. Люди не были чужды к пристрастиям, но это казалось более мощным, когда пристрастие было навязано не просто наркотиком, а живым, дышащим существом.
57
Сублимация (лат. sublimo — возвышаю) — переключение энергии с социально неприемлемых (низших, низменных) целей и объектов на социально приемлемые (высшие, возвышенные). Согласно З.Фрейду, сублимация — это процесс, заключающийся в том, что влечение (либидо) переходит на иную цель, далекую от сексуального удовлетворения, а энергия инстинктов преобразуется в социально приемлемую, нравственно одобряемую. Через призму сублимации Фрейдом рассматривается формирование религиозных культов и обрядов, появление искусства и общественных институтов, возникновение науки, развитие человечества.
— Мерит, — сказал Джефф, — Убери меч.
— Нет, Джефф. Это последний раз, когда они причиняют нам боль. Это должен быть последний раз. Мы ничего не делали слишком долго, и позволяли им сойти это с рук. На хер их, на хер это маленькое дерьмо. Что может произойти еще хуже?
— Возмездие, — сказал он, более спокойно, чем я могла бы. — Насилие,
Я была женщиной, Стражем, вампиром. Монстром. Но в основном... я была собой. Независимо от того, кем еще я могла быть, я была собой. Я была внучкой своего дедушки. Я была послушником Кадогана, из благородного Дома. И я не могла опозорить ни своего дедушку, ни мой Дом хладнокровным убийством.
Укусить это одно. Больно укусить это другое.
Я отвела взгляд, в ярости от того, что Джефф не собирался позволять мне идти своим путем, путем насилия. Я была вампиром, черт возьми. Я хотела действовать. Я хотела избавиться от своей ослепляющей ярости, позволить ей найти свое место где-нибудь еще, вне меня, где бы она больше не могла меня терзать.
Я ушла и бросила через двор свой меч, потом свалилась в снег.
Там, на коленях, посреди двора моего дедушки, я посмотрела на то, что произошло с домом, который он делил с моей бабушкой. Дом был практически уничтожен. Огонь распространился с передней части к задней, что было единственной причиной, почему мы смогли выбраться без худших травм. Стены в задней части все еще стояли, но передняя часть осела, оставляя зияющую пропасть обгорелого дерева и мебели.
И строение не было единственной потерянной вещью. Фотографии и сувениры сгорели. Имущество моего дедушки было уничтожено. Даже компьютер Джеффа, вероятно, сейчас превратился в тлеющий пластиковый тост.
Потеря, страх и горе накатились на меня, и я начала рыдать. Я плакала до тех пор, пока мои колени не занемели и не зажгло глаза. Я плакала после того, как пожарный укрыл меня серебряным одеялом, чтобы не замерзла, до тех пор, пока я не сомневалась в том, что не осталось слез.
Я открыла глаза и снова оглядела двор. Придется начать работу: реконструкция, найти жилье моему дедушке, найти место для работы Омбудсменов.
Работа.
Я поняла, что в спешке попасть внутрь, я растерялась. Шприц. Я выбросила пластиковый мешок в снег. Он был нужен нам, это было единственным вещественным доказательством, которое у нас было.
Отчаянно, я поползла вперед, распихивая куски льда и снега своими руками, сквозь камни, пока я искала пластиковый мешок — не легкая задача в темноте.
— Мерит?
Вздрогнув от звука своего имени, я осмотрелась.
Этан стоял позади меня.
— Я потеряла шприц, Этан. Я не могу его найти.
Его взгляд смягчился. — Не беспокойся об этом сейчас, Мерит. Мы найдем его.
— Нет, нам нужен шприц. Это наши доказательства. Он нам нужен, Этан.
— Хорошо, — сказал он, осторожно поднимая меня на ноги. — Я поищу шприц, хорошо?
Я кивнула, мой разум все еще судорожно соображал, мое сердце все еще участвовало в гонках. — Это наши доказательства, — повторила я.
Этан положил руки на мое лицо и отыскал мои глаза. — Мерит. Дыши.
Я покачала головой. Однажды я уже была потрясена. Я больше не хочу быть потрясенной. Я просто хотела разъяснения.
— Я так боялась, — сказала я. — Я думала, что потеряла дедушку.
Этан улыбнулся. — Ты не потеряла его. Ты спасла его, Мерит. Ты бросилась в горящее здание, чтобы спасти его, и я никогда не был так горд, или так зол. Ты могла убить себя.