Больные люди
Шрифт:
Лена наконец проявила какую-то эмоцию. Угадайте, какую? Улыбнулась, конечно же! Хотя нет — скорее ухмыльнулась, но это один хрен.
— Что такое, Сашенька? Испугался? — спросила она так нежно, как будто она моя мама, успокаивающая меня ночью после приснившегося мне кошмара. Только вместо матери была эта демоница, вместо сна — реальный кошмар.
— К-конечно испугался! Что ты творишь? Не можешь потерпеть до ночи?
— Нет. — мило сказала она. — Я хочу кое-что провернуть прямо сейчас…
Она улыбнулась так широко, что я увидел у неё клыки. Причём, судя по всему,
А Лена тем временем опустилась к моей шее. Тут я нашёл в себе какую-никакую уверенность и сказал:
— Слезь с меня. Что ты собираешься сделать?
— Я хочу только прикусить твою шею… — ответила Лена.
— Зачем?
— Чтобы пометить тебя. Чтобы все понимали, что ты мой и только мой.
Радикально. То есть она не просто уверена, что я полюблю её, а уже заранее меня приватизирует. Причём таким вот образом. Хорошо хоть, что не вырезала ничего на голове, как в том фильме Тарантино.
Лена приблизилась к моей шее и аккуратно куснула. Кожу она, конечно, не пробила, но это было довольно больно. Тем не менее, я сдержал крик. А Лена тем временем подняла свою голову, и наши взгляды встретились. Её глаза прямо-таки горели.
— У тебя такая мягкая кожа… — сказала она заворожённо.
— Ты сделала, что хотела? Отпусти меня! — грозно потребовал я.
— Подожди, это только начало… — сказала Лена.
Опять эта фраза. Она её и в дневнике моём записала, и вслух сказала. Простите, а если ЭТО только начало, то что тогда, прости Господи, будет дальше? Что может быть ещё хуже?
И тут Лена впилась в мои губы своими. Как я уже говорил, её губы мягкие. Правда в прошлый раз я это чувствовал немного другим органом, а сейчас чувствовал, «как положено» — губами. Да, её губы были мягкими и горячими, а вкус был приятный — видимо, какая-то особая помада. Я, конечно, опешил, но не решался её оттолкнуть. Возможно, потому что она одновременно с поцелуем схватила меня за горло крепкой хваткой. Получалось, что она душит меня сразу двумя способами: поцелуем и руками. Только нос был способен дышать, но этого было для меня недостаточно. Я начал задыхаться. Я пытался оттолкнуть Лену, но она словно приросла ко мне и не отталкивалась никак. У меня выступил пот, сердце бешено забилось. А Лена, продолжая целовать меня, умудрялась хихикать. Эта экзекуция продолжалась минуты четыре, потом я отключился.
Когда я очнулся, я увидел Лену, увидел подсобку и понял, что времени прошло немного. Я жадно хватал такой дорогой для меня теперь воздух. Голова кружилась. Я попытался встать, но Лена снова положила меня на пол.
— Подожди, Сашенька, тебе надо полежать. Отойди слегка. — сказала она заботливо.
Тут ко мне снова вернулся разум.
— Что?.. Зачем?.. Почему ты меня…?
— Что? А, почему я душила тебя? — догадалась-таки Лена. — Прости, слегка переборщила.
Я нашёл силы приподняться.
— Что значит «переборщила»? Ты меня чуть не убила! Зачем же ты меня душила?
— Ого, а ты рифмоплёт, Сашенька. — посмеялась
— Боже мой…
Я встал на ноги.
— Больше так не делай. Хочешь поцеловать — не души.
— Хорошо, милый.
— И не называй меня «милым». По крайней мере, не на работе.
— Ладно, ладно, не кипяшуй.
Мы с Леной вышли из подсобки и вернулись на рабочие места. Меня с этого момента волновало несколько мыслей: почему моё сердце так забилось, когда Лена душила меня? Почему в какой-то момент я почувствовал что-то вроде тепла по всему телу? Почему у меня произошёл стояк в этот же момент? Не знаю. Может, жарко стало от волнения, а встал у меня из-за того, что Лена сидела на мне. Возможно.
Когда рабочий день кончился, я собирался уйти раньше Лены, чтобы она за мной точно не увязалась. За такие выкрутасы я её точно не собирался пускать сегодня домой. Но она — хитрая жопа — юркнула из-за моей спины и встала передо мной, держа завёрнутую в целлофановую фольгу пиццу. Я удивился:
— Это мне зачем?
Лена смутилась (что для неё, напоминаю, нетипично):
— Просто… я хотела… извиниться перед тобой.
— За попытку меня придушить?
— Да…
— И пицца — это как усиление твоих слов?
— Считай, как хочешь.
— Лен, ты меня прости, конечно, но ты поступила невероятно жестоко по отношению ко мне. Хотя я много хорошего для тебя сделал. Зачем каждый раз применять ко мне насилие, извиняться, а потом вновь наступать на те же грабли?
— Я… не хотела…
— Я очень слабо верю в то, что ты случайно меня душила, поскольку я слышал, как ты хихикала. Ты явно намеренно всё это сделала.
Лена не нашла, что ответить, и посмотрела себе в ноги.
— И ещё: ко мне домой я тебя больше не пущу. Не хочу тебя видеть.
Лена стояла, как в ступоре. Я собирался было уйти, но вдруг услышал странные звуки: что-то вроде всхлипываний. И тут я обернулся и увидел немало удивившую меня картину: Лена стояла и плакала горькими слезами. Она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать во весь голос, и лишь тихо всхлипывала, стискивая зубы и чуть закрыв красные от слёз глаза. В её плаче, казалось, собралась вся мировая скорбь и трагичность. Ощущение было такое, будто она узнала о смерти любимого человека. А может, это я умер для неё, когда сказал, что не хочу её видеть?..
Мне вдруг стало её… жалко, что ли? Сначала я пытался её успокоить на расстоянии.
— Тише, тише, Лена, не плачь. Всё хорошо. Никакой трагедии не произошло…
Мои слова явно ей не помогли, ибо для неё моя жестокость, проявленная ранее, была трагедией. И в какой-то момент я это понял. Я вспомнил всё, что она сказала мне в день, когда мы пошли в кафе. Она ведь меня хорошим человеком считала. Она призналась мне в любви, в конце концов! И я, видимо, порушил её веру в меня. Мне сделалось больно в сердце. Ощущение было такое, будто я любимого человека обидел, плюнул ему в душу. Я решился на отчаянный шаг: я подошёл к Лене и крепко её обнял обеими руками. Она от такого опешила и перестала плакать.